Лори Коупленд - Достойный любви
Т.Г. бросился в основной ствол и вернулся с киркой.
— Вильсон?
— Быстрее, Горди. Я хочу вылезти отсюда.
— Хорошо, хорошо. Слушай, где он сейчас?
— Там же. Сидит на входе.
— Просто сидит?
— Да, и смотрит на меня.
Т.Г. озирался по сторонам, пытаясь придумать, как выманить медведя из расщелины. Нужна приманка.
— Вильсон?
— Да.
— Я сейчас сбегаю домой. А ты не двигайся. Сиди смирно, пока я не вернусь!
— Горди, я не хочу здесь сидеть!
— Я понимаю, но надо чуть-чуть подождать. Сиди не двигайся. Не делай ничего, что может разозлить медведя. Ты меня понял?
— Я хочу обратно, Горди, очень!
— Я вернусь через пять минут. Пять минут, Вильсон. — Т.Г. что было сил рванул к выходу.
Стрелой вылетев из шахты, он ворвался в каморку. Мэгги удивленно улыбнулась, увидев, как он, едва не сломав дверь, влетел внутрь.
— Привет. Фазан — просто объедение… — только и успела она промолвить, в то время как Гордон, схватив птицу, стремглав бросился прочь.
— Потом объясню! — крикнул он и исчез за дверью.
— Т.Г. Меннинг! Вы сошли с ума? — Усилия стольких часов пропали даром. В негодовании топнув ногой, она изо всех сил захлопнула за ним дверь. Опять бобы на ужин.
Ни на секунду не останавливаясь, он рванул обратно в узкий проход шахты, перекидывая горячую птицу из одной руки в другую.
— Вильсон!
Из расщелины теперь уже доносился плач.
— Вильсон! — Гордона охватила паника. — Что случилось?
Медведь испустил еще один холодящий душу рев. Эхо разнесло его по всей шахте.
— Вильсон!
— Что?
— Ты в порядке?
Теперь Вильсон уже ревел вовсю.
— Ты в порядке? — Неужели медведь напал на него? На лбу у Горди выступили крупные капли пота.
Вильсон промычал что-то непонятное в ответ.
Черт побери! Горди беспомощно огляделся по сторонам. Привидения, женщины с темным прошлым, хнычущий ребенок, который того и гляди наложит в штаны. Больше ему не выдержать.
В отчаянии он начал рвать фазана на куски. Если медведь «клюнет» на эту приманку, надо будет, чтобы она вывела его из шахты.
— Почаще бросай, Бади Бой. Медведь-то не маленький. Кхе-кхе-кхе.
Т.Г., не в силах поверить, закрыл глаза. Неужели опять?
Подняв голову, он заметил Батте, сидящего на балке под потолком и беззаботно болтающего ногами. Подняв одну руку, он растопырил пальцы и помахал Горди. Не обращая на него внимания, Горди отломил фазанью ножку и начал пробираться к расщелине.
— О'кей, Вильсон, все будет о'кей. Я уже здесь.
— Сидит… уа-уа, у… двери… уа.
— О'кей, я сейчас попробую его выманить.
— Не выйдет он, — начал Батте. — Фазан должен быть побольше этого.
— Выйдет, куда он денется.
— Не-а, не выйдет.
— Нет выйдет!
— С кем ты разговариваешь, Горди?
— Спорим, не выйдет?
— Заткнись, понял!
— Понял, — обиженно отозвался Вильсон.
Засунув два пальца в рот, Горди свистнул.
Медведь подпрыгнул и встал на задние лапы.
Вильсон в ужасе отскочил и прижался к стене. Медведь дышал ему прямо в лицо и было видно, как с его клыков течет слюна.
Свистнув еще раз, Горди начал стучать по стене, пытаясь выманить медведя.
— Бесполезно. Это я его туда затащил, и он оттуда не вылезет, — гнусный старикашка не переставал издеваться. Теперь он уже соскочил на землю и танцевал какой-то немыслимый танец, и можно было подумать, что это был самый счастливый момент в его жизни.
От этого представления Т.Г. аж передернуло.
— Неужели ты можешь поступить так с ребенком? Это же подло.
— Конечно. Я ведь плохой.
Т.Г. отвернулся.
— Ты даже хуже, ты прогнил до мозга костей.
— Прости, пожалуйста, Горди, — Вильсон всхлипывал еще сильнее. Горди очень грубо с ним разговаривал, очень грубо.
Медведь издал еще один рык, учуяв фазана, развернулся и опять плюхнулся на четыре лапы.
Батте тем временем подпрыгивал и приплясывал, веселясь от души.
— Ну давай же, давай. На, ешь. — Горди размахивал ножкой фазана у отверстия в стене.
Рявкнув еще раз, медведь засопел от аппетитного запаха, при этом передней лапой он водил в воздухе в попытке нащупать источник этого аромата.
— Сюда. Давай сюда, хороший. — Горди просунул руку с ножкой в отверстие, отчего расщелину наполнил аппетитный запах.
— Сюда. Давай сюда, хороший, — передразнил его Батте, потирая руками от удовольствия. — Давай, давай! Он-то тебе голову и оторвет, Бади Бой. Будет у тебя еще пара дырок в голове.
В этот момент когти медведя впились в руку Горди. Отдернув руку, Т.Г. бросил приманку рядом с медвежьей лапой.
Медведь взвыл, уже в который раз пытаясь схватить лакомый кусочек.
— Вот так, ну давай, съешь его, — не переставал уговаривать Горди.
— Вот так, — подхватил Батте, — ну давай, съешь нашего Горди.
— Заткнись! — нахальство Батте уже раздражало.
— Я ничего не говорил, Горди, честно! — донеслось из расщелины. И вправду, Вильсон сидел там тише воды, ниже травы.
— Видишь, что ты делаешь, — сказал Т.Г., — ребенок думает, что я говорю с ним!
— Мне на это наплевать.
Отползая обратно, Вильсон увидел, как медведь вдруг упал на живот, пытаясь двигаться в направлении, откуда доносился соблазнительный запах.
— Он выходит, Горди! Лучше беги, Бадди Бой. Медведь преследует тебя! Ха-ха!
Горди помахал ножкой фазана.
Медведю было трудно протиснуться сквозь узкое отверстие. Постепенно показались его голова и плечи.
Когда появились задние лапы медведя, Горди швырнул ножку в проход и прыгнул в расщелину, чуть не задев Батте.
— Эй! Смотри куда идешь, Бадди Бой! Ты наступил мне на мозоль! — проворчал Батте.
Тем временем медведь схватил ножку и жадно ее съел. Подняв голову, он громко зарычал, нюхая воздух. Протрусив вперед, он нашел еще кусок мяса и жадно его уплел. Горди смотрел на медведя, надеясь, что тот еще не наелся.
Когда широкая спина медведя исчезла в проходе, Т.Г. быстро упал на колени и пополз в маленькую расщелину, где затаился мальчик.
Вильсон съежился в углу и плакал.
— Все в порядке, Вильсон! Он ушел.
Вильсон бросился к Горди и повис на его шее. Его хрупкое тельце дрожало.
— Все в порядке, сынок. Ты спасен.
— Идиоты, — засмеялся Батте, наклоняясь к Вильсону. — Да! Это было забавно. Как жаль, что все так быстро кончилось!
Когда ребенок немного успокоился, Горди снял с него очки и протер их. Затем он водрузил их на место.
— Горди.
— Да?
— Я наложил в штаны, — покраснев, пробормотал Вильсон. Ему было уже восемь лет, а, как известно, восьмилетние дети не пачкают своих штанишек и, кроме того, они не плачут. Он же сделал и то и другое.
