Тереза Медейрос - Ваша до рассвета
Как всегда, Габриэль остановился буквально в шаге от того, чтобы налететь на нее. Когда его рука задела ее рукав, Питер и Филипп застонали оттого, что она не пытается сопротивляться. Бежать было уже слишком поздно. Все, что теперь ему оставалось сделать, это назвать ее имя, и раунд будет выигран.
– Имя! Имя! – закричали девушки.
Габриэль поднял руку, прося тишины. Он опознавал слуг просто по запаху дыма или мыла из прачечной. Но он также имел право опознать пойманного через прикосновения.
Когда уголок его рта приподнялся в ленивой полуулыбке, Саманта замерла на месте, не в силах остановить приближение его руки. Все вокруг словно исчезли, оставив их в полном одиночестве.
Ее глаза медленно закрылись, когда пальцы Габриэля прошлись по ее волосам и потом играючи ощупали ее лицо. Он мягко провел рукой по ее щекам, обходя очки и прослеживая каждую выпуклость и впадину, словно запоминая их. Несмотря на тепло дня, его прикосновения вызывали восхитительное ощущение мурашек, танцующих на ее коже. Как его руки могут быть такими грубыми и мужскими, и такими нежными одновременно? Когда кончики его пальцев задели мягкость ее губ, ее страх растаял – и превратился в нечто намного более опасное. Она обнаружила, что хочет наклониться к нему, откинуть голову и принести себя в жертву, просто чтобы доставить ему удовольствие. Она откачнулась, настолько потрясенная своим позорным желанием, что ей потребовалось время, чтобы понять, что он перестал прикасаться к ней.
Она резко открыла глаза. Несмотря на то, что голова Габриэля была опущена, его прерывистое дыхание предупредило ее, что их краткий контакт не оставил его равнодушным.
– Я не полностью уверен, – громко сказал он голосом, достаточно сильным, чтобы его было слышно на другом конце склона, – но, судя по мягкости кожи и тонким духам, я полагаю, что возможно поймал … – Он сделал паузу, намеренно усиливая ожидание. – Уортона, помощника конюха!
Слуги взорвались хриплым хохотом. Один из грумов хлопнул по плечу что–то бормочущего юного Уортона.
– У вас осталось всего две попытки, милорд, – напомнила ему Милли.
Габриэль постучал по губе указательным пальцем.
– Хорошо, если это не Уортон, – он растягивал слова, его голос смягчился, – тогда это должна быть моя дорогая … моя исполнительная … моя преданная … –
Он прижал руку к сердцу, вызывая новый всплеск хихиканья служанок, и Саманта задержала дыхание, задаваясь только одним вопросом – что он собирается сказать.
– … мисс Викершем.
Слуги взорвались оглушительными аплодисментами; Габриэль выбросил руку в направлении Саманты в изящном поклоне.
Она улыбнулась и насмешливо сделала реверанс, пробормотав сквозь стиснутые зубы.
– По крайней мере, вы не опознавали меня как одну из ваших каретных лошадей.
– Не глупите, – прошептал он. – Ваша грива намного более шелковистая.
Сияющий Беквит постучал его по плечу и повесил ему на руку шелковый шарф.
– Повязка на глаза, милорд.
Габриэль повернулся к Саманте, его приподнятая бровь придавала ему дьявольское выражение.
– О, нет, вы этого не сделаете! – Она отступила назад, когда он пошел к ней, угрожающе помахивая повязкой. – С меня достаточно ваших дурацких игр. Всех, – добавила она, зная, что последнее слово не пройдет мимо него.
– Ну же, мисс Викершем, – упрекнул ее он. – Разве вы не заставляли слепого мужчину гоняться за вами?
– О, правда? – подхватив юбки, Саманта с истерическим смехом взлетела на вершину холма и тут же услышала шаги Габриэля за своей спиной.
* * *
Настроение внутри громыхающего экипажа маркиза Торнвуда колебалось от мрачного до сурового. Только семнадцатилетняя Гонория смела не скрывать своей надежды и смотрела в окно на пролетающие мимо живые изгороди, пока коляска катилась по широкой дороге к Ферчайлд–Парку.
Обе ее старших сестры практиковались в высокомерии утонченной апатии, столь присущей молодым особам их возраста, красоты и достоинства. Восемнадцатилетняя Юджиния наслаждалась общением с маленьким зеркальцем, которое она извлекла из атласной сумочки, а девятнадцатилетняя Валери отмечала каждый удар и толчок многострадальными вздохами. Валери стала совершенно невыносима после помолвки с младшим сыном герцога в конце прошлогоднего сезона. Независимо от того, о чем шел разговор, ей удавалось перед каждым предложением добавлять предисловие «Как только мы с Энтони поженимся…»
Сидевший напротив них отец вытирал покрасневший лоб носовым платком.
Глядя на его побагровевшее лицо, его жена пробормотала:
– Вы совершенно уверены, что это была хорошая идея, Тэдди? Если бы мы предупредили его, что приезжаем…
– Если бы мы предупредили его, что приезжаем, он приказал бы слугам не пускать нас дальше двери. – Поскольку в его привычки не входило говорить с женой так резко, Теодор Ферчайлд смягчил свой упрек, нежно похлопав ее по затянутой в перчатку руке.
– Если бы это решала я, то сочла бы это благом. – Юджиния неохотно оторвала взгляд от своего отражения. – Тогда, по крайней мере, у него не было бы возможности ругаться и рычать на нас, как бешеный волк.
Валери кивнула.
– Когда мы в последний раз его навещали, он вел себя просто по–скотски. Можно было подумать, что он сошел с ума, а не только ослеп. Счастье, что мы с Энтони еще не женаты. Если бы он услышал, как недостойно Габриэль ко мне обращался…
– Вы обе постыдились бы так говорить о своем брате! – Гонория резко оторвала взгляд от окна и впилась в них глазами цвета хереса, сверкающими из–под рифленого края шляпы.
Непривычные к такому строгому выговору от добродушной маленькой сестрички, Валери и Юджиния обменялись потрясенными взглядами.
Когда экипаж проехал через богато украшенные железные ворота и начал подниматься на крутой холм, направляясь к дороге для экипажей, Гонория продолжила.
– Кто вытащил тебя из ледяной воды, Джини, когда ты провалилась под лед в пруду Тиллманов, хотя тебя предупреждали, лед слишком тонкий для того, чтобы кататься на коньках? А кто защищал твою честь, Вэл, когда тот противный мальчишка в празднике у Леди Макбет утверждал, что ты позволила ему себя поцеловать? Габриэль был лучшим старшим братом, которого только могла бы пожелать любая девочка, а вы обе сидите здесь, насмехаясь над ним и оскорбляя его, как две неблагодарные коровы!
Валери выпрямилась и сжала руку Юджинии, ее светло–зеленые глаза сверкнули слезами.
– Это нечестно, Гонория. Мы скучаем по Габриэлю, так же сильно, как и ты. Но та сварливая скотина, которая бранилась и ругалась в последний раз, когда мы приезжали сюда, не была нашим братом. Мы хотим, чтобы к нам вернулся наш Габриэль!
