Джейн Фэйзер - Ключ к счестью
Прошло еще несколько минут, и принцесса произнесла со вздохом:
— Мне трудно без тебя обходиться, ты знаешь, Пен. Но ты давно не видела свою семью и должна к ним поехать. Только не больше четырех дней оставайся там, прошу тебя.
— Благодарю вас, мадам. — Пен поклонилась. — Вы уже окончили свой пост?
Принцесса усмехнулась:
— Не хочу, чтобы кто‑нибудь сболтнул, что у меня хороший аппетит. Но есть ужасно хочется.
— Тогда хотя бы ешьте побольше каши.
— Прекрасный совет!..
Пен позвонила в колокольчик, вызвала служанку, дежурившую возле двери, дала ей поручение насчет овсяной каши в лечебных целях и затем стала причесывать принцессу, одновременно делая массаж головы и пытаясь болтать о пустяках. В результате чего настроение ее высочества заметно улучшилось.
— Я буду скучать в твое отсутствие, Пен, — повторила она. — У меня мало тех, кому я не боюсь довериться, с кем хочу и могу говорить обо всем.
— Через четыре дня мы снова увидимся, мадам, — заверила Пен, торопясь уйти, пока принцесса не передумала. — А теперь, с вашего разрешения, я пойду и переоденусь. — Она поднялась, запахнула халат. — Вот и ваш завтрак принесли.
— Надеюсь, они не забыли положить меда? — обеспокоенно спросила принцесса.
— Конечно. Им ведь известны ваши вкусы, мадам.
Еще раз поклонившись, Пен выскочила за дверь и с облегчением вздохнула.
Вернувшись к себе в спальню, куда через окно уже проникали яркие лучи холодного солнца, она застала Пиппу сидящей возле горящего камина и с наслаждением уплетающей хлеб с беконом.
— Ты от принцессы? — спросила та. — Как там дела?
— Ей не становится лучше. Еще несколько дней она пробудет в постели. А когда приедут мама и лорд Хью?
— Ты разве забыла? Сегодня утром… Поешь и ты чего‑нибудь.
Пен не нужно было уговаривать: она была голодна как волк.
— Что с тобой произошло вчера вечером? — продолжала Пиппа, не переставая жевать. — Я тебя не могла нигде найти.
— Конечно, не могла. Ведь задули все свечи в зале.
— Немножко света осталось, сестрица. Я видела, как ты куда‑то спешила вместе с шевалье по коридору, а потом вы как сквозь землю провалились.
— Что за глупости!
— Совсем не глупости! Там еще какие‑то ковры висели. С узорами.
— Как ты сумела увидеть? — Пен отломила поджаренную корку от теплой еще булки, положила на нее толстый кусок бекона. — В такой темноте?
— Не забывай, я была вчера кошкой. — Пиппа кивнула в сторону своей маски, лежавшей на столике. — У тебя было приключение, скажи?
— Занимайся своими делами и не лезь в чужие, — отвечала Пен со смехом.
— Ты тоже «мои дела», — возразила сестра. — Когда вижу вас рядом, тебя и шевалье, каждый раз задаю себе вопрос: приятно быть в его обществе?
— Можешь не терзать свею бедную головку подобными вопросами, — весело сказала Пен. — Я не проводила бы с ним столько времени в противном случае.
— Рада, если так, сестрица. Пора уже выходить из твоего подавленного состояния. Мы все так переживали за тебя все это время. — Она умолкла, потом произнесла нерешительно:
— Ты была в таком унынии, не могла ни о чем думать, кроме… кроме ребенка… А ведь…
Она окончательно умолкла, увидев, как сжался рот и окаменело лицо сестры. Однако быстро сменила тему, деловито спросив:
— Он женат?
— Говорил, что нет, — коротко ответила Пен, присаживаясь к туалетному столику и беря в руки гребень. — Ты уже спрашивала.
Пиппа слегка нахмурилась: ответ ее не удовлетворил.
— Ты, разумеется, не веришь ему?
— Почему же? И вообще, какое мне дело?
— Не знаю. Но ты ответила как‑то неуверенно.
— Ах, оставь, пожалуйста, Пиппа. Какая нам разница?
Ее гребень заработал усиленнее, расчесывая спутавшиеся во время сна густые волосы. Она вспомнила, как омрачился взгляд Оуэна, когда она задала ему тот же вопрос. Впрочем, выражение его лица менялось так часто, что вполне можно было ошибиться.
Она повернулась к Пиппе.
— Уверена я или не уверена, мне нужна твоя помощь.
Глаза младшей сестры раскрылись во всю ширь.
— Какая?
Пен улыбнулась:
— Ничего особенного. Просто немного соврать ради меня.
— Конечно, Пен! — с энтузиазмом воскликнула сестра. — А кому?
— Боюсь, что нашей маме, — со вздохом сказала Пен. — Понимаешь, мне необходимо уехать отсюда на несколько дней, и я получила разрешение принцессы побыть со своей семьей. Но мне надо совсем в другое место… Закрой, пожалуйста, рот и не смотри на меня так — это совсем не то, о чем ты подумала!.. Так вот, прошу тебя сказать маме, что я нахожусь с принцессой, которая очень больна, и не могу оставить ее ни на минуту. Принцесса просто не отпускает меня, понимаешь? Такое уже бывало, мама знает. — Пен опять вздохнула. — Это не такая уж большая не правда.
— Нет, очень большая! — воскликнула Пиппа. — Очень!
— Ты права, сестрица. Но ведь ты сделаешь это?
— Конечно! — подтвердила Пиппа с тем же энтузиазмом. — А куда ты отправляешься?
На сей раз в ее вопросе не было и доли шутливости или пустого любопытства. На Пен смотрели серьезные обеспокоенные глаза взрослой женщины.
Снова повернувшись к зеркалу, Пен продолжала расчесывать волосы. Дворец в Гринвиче был заполнен прекрасными и редкими вещами — все на итальянский манер. Чудесное зеркало, в которое смотрелась Пен и которое даже для нее являлось роскошью, было из их числа.
Хотя Пиппа не повторила вопрос, Пен в конце концов ответила:
— Если я скажу, что мое отсутствие связано некоторым образом с шевалье д'Арси, ты удовлетворишься этим?
Пиппа позволила себе почти бесшумно свистнуть. Затем подошла к сестре, встала за ее спиной.
— У тебя свидание с ним, да? Четырехдневное свидание?
Глядя с помощью зеркала в ее изумленные глаза, Пен односложно ответила:
— Да.
— Ну, ты темная лошадка! — с восторгом воскликнула Пиппа. — Хитрюга! Буду молить Бога, чтоб никто ничего не узнал.
Пен явно не разделяла ни ее восторгов, ни ее упований. Спокойным, решительным тоном, вызвавшим озадаченность у Пиппы, она сказала:
— Надеюсь, ни мама, ни лорд Хью не увидятся с принцессой до моего возвращения. Но если это случится, я сумею найти выход из положения.
Пиппа продолжала смотреть на нее с удивлением. Как все это не похоже на Пен! Хладнокровие, решительность… готовность к обману… хитрость. Никогда эти качества не присутствовали в ее характере. Скорее, они свойственны ей, Пиппе. Но она, ей‑богу, не отважилась бы на такую авантюру! Нет…
— Это, наверное, называется страстью? — спросила она робко.
