Маргарет Мэллори - Рыцарь желания
Сердце его повернулось в груди, когда она начала рассказывать ему о той их ночной поездке верхом, накануне ее свадьбы с Рейберном.
— Молодой человек спал на конюшне, и он поехал со мной.
Она бросила боязливый взгляд на Уильяма и добавила:
— Это был благородный молодой человек, который хотел меня защитить.
Уильям кивнул, что, казалось, подбодрило ее. Он оставался спокойным и позволил ей закончить рассказ. В конце она с грустью сказала:
— В ту ночь я неожиданно почувствовала себя защищенной, счастливой и свободной.
Он с трудом сглотнул, сожалея, что больше никогда не дал ей почувствовать этого.
— Мне часто снилась та ночь, — сказала она, глядя в пространство. — Кажется, каждый раз, когда мне было тревожно и плохо.
Он чувствовал себя отвратительно, ведь этой ночью она из-за него ощущала себя несчастной.
— Твой сон — он всегда один и тот же? — спросил он. — Он в точности совпадает с тем, что тогда произошло?
Она не спешила с ответом, задумчиво глядя вниз, на свои руки.
— Всегда снилось одно и то же, до сегодняшней ночи. На этот раз молодой человек во сне превратился в тебя.
Уильяму показалось, что кто-то сжал его сердце. Взяв ее руки в свои, он сказал:
— Ты не помнишь, у кого на службе был молодой рыцарь?
Она отдернула руки.
— Ты ведь не собираешься разыскивать его и угрожать его жизни?
— Клянусь, нет.
Она, казалось, поверила и задумалась.
— Помнится, он говорил мне… Он служил у кого-то очень влиятельного…
Ее глаза расширились.
— Это был Нортумберленд.
— Да, так и было.
Она уставилась на него долгим взглядом, в ее глазах зрел вопрос.
— У меня тогда были длинные волосы, и я носил бороду, — сказал он ровным голосом. — Я был настолько молод, что гордился этим, хотя мне и не хотелось быть похожим на Готспера.
Рот у нее открылся от удивления.
— Это был ты?
Он кивнул.
Она внимательно всмотрелась в него, сощурив глаза.
— Действительно, из-за бороды и в темноте я не могла рассмотреть лицо, — медленно сказала она. — Но разница не во внешности, в другом.
— Я изменился? — спросил он, не уверенный, что хочет услышать это.
— Теперь ты привык отдавать приказы, и это дает о себе знать, — осторожно сказала она. — И еще, ты был… ты тогда… больше доверял.
— Что ты имеешь в виду?
Она прикусила губу, колебалась.
— Скажи мне, — настаивал он.
— Ты не знал меня, но поверил всему, что я сказала.
Он увидел боль в ее глазах. И обвинение.
— Я думал, ты забыла ту ночь, — сказал он, открывая свое сердце. — Мне она тоже снилась. Но в своих снах я всегда спасал тебя.
Он обезоружил себя, рассказав ей это, но продолжил:
— Я упрекал себя за то, что не нашел способа тебе помочь. Наверное, по этой причине сон возвращался снова и снова.
— Ты не мог знать, как ужасно Рейберн будет со мной обходиться, — произнесла она без тени сомнения. — И ты ничего не смог бы сделать. Рейберна выбрал король.
Он пожал плечами. Практические соображения не освобождают мужчину от того, что является делом чести.
— И давно ты узнал, что я и есть та девушка? — спросила она, и на этот раз ее голос дрогнул. — Может быть, ты знал это еще до того, как приехал, чтобы взять замок?
— Не знал до того момента, пока не увидел тебя на подъемном мосту. — Он закрыл глаза, припоминая, как в ярости пустил своего коня прямо на нее. — Ты лежала в обмороке.
Они умолкли, каждый погрузился в свои мысли.
— Ты являлась ко мне во сне не только из-за чувства вины. С той ночи ты всегда скакала рядом со мной в лунном свете, и только тебя я желал.
Признание далось ему с трудом. Он ожидал, что оно ей польстит. Однако она еще больше помрачнела.
— В последнее время я порой начинала верить, что я тебе дорога. — Она вздохнула и покачала головой. — Но нет, не я. Ты любил девушку из своего сна.
Он пришел к ней, надеясь покончить с размолвкой. Все еще не уверенный, что может ей доверять, он тем не менее пришел. Он признался, что хотел ее — мечтал о ней— много лет.
И все же для нее это ничего не значило.
— Ты измучил меня сильнее, чем Рейберн, — сказала она.
Ничто не могло бы удивить и оскорбить его больше.
— Я ни разу не поднял на тебя руку, — защищался он.
— Рейберн избивал меня, но он не затрагивал мое сердце. Он был предсказуемо жесток, ему ни в чем нельзя было верить. — Произнося эти слова, она тяжело смотрела на него, в ее глазах были боль и гнев. — Но ты, Уильям, ты был так добр ко мне, что я доверилась тебе — и тогда ты обрушил на меня гнев. Я до боли прочувствовала твою доброту и нежность, — продолжала она, и ее голос задрожал. — А потом ты приходил ко мне, брал меня из вожделения и уходил, оставляя более одинокой, чем я когда-либо была.
— Ты могла отказать мне, — произнес он задушенным шепотом. — Я сказал тебе, что ты можешь.
Это единственное, что он мог сказать в свою защиту.
— Мне не хватало твоих прикосновений, — сказала она с улыбкой, в которой была горькая радость. — Каждый раз я надеялась, что ты снова станешь мне близок. Что будет так, как раньше.
Уильям закрыл лицо руками, эмоции захлестывали его. Уловив, что она поднимается, он отнял от лица руки и взглянул на нее.
— Сейчас, Уильям, меня нужно спасать от тебя, потому что ты разбиваешь мне сердце, — сказала она.
В глазах ее стояли непролитые слезы.
— Ты принес мне такое несчастье, которого никогда не смог бы принести Рейберн.
Он схватил ее за руку, не давая уйти.
— Я всем сердцем сожалею об этом, — умоляюще сказал он. — Сожалею обо всем.
— Ты не поверил мне даже тогда, когда я предупредила тебя о вторжении французов, — накинулась она на него с горечью в голосе.
Его больше не заботило, что она продолжит обличать его.
— Мне следовало тебя выслушать.
«То, что менестрель принес ей весть о войне, никак не исключало, что он не пытался ее соблазнить», — подумал, но не высказал вслух Уильям.
— Пожалуйста, Кэтрин, я не хочу уезжать с тяжестью на душе.
Она понимала, что он не мог отправиться на войну, не сказав ей этого. Было нечестно играть на ее чувствах, но он находился в отчаянии. Все, чего он хотел, — восстановить взаимопонимание между ними. Она не похожа на других женщин, не похожа на его мать. Если он сумеет сделать Кэтрин счастливой, она его не покинет.
Он прижал ее ладонь к своей щеке.
— Я знаю, что не смогу исправить все за одну ночь, — сказал он, глядя на нее. — Но не могла бы ты притвориться, что простила меня на эту ночь? Кто знает, когда у нас будет другая?
