Патриция Поттер - Звездолов
* * *
Преодолевая усталость, Патрик спешил в деревеньку на востоке Бринэйра, к дому Брэйди Фицпатрик. Отец ее был из Сазерлендов, а мать, как говорили, — цыганка. Еще поговаривали, что Брэйди была наделена даром ясновидения и врачевания. Овдовев, она ушла из осиротевшего мужниного дома и стала жить у своей тетки-повитухи. Она помогала тетке, служила Сазерлендам верой и правдой. Потом умерла и тетка, и теперь Брэйди зарабатывала на кусок хлеба, собирая травы и готовя разные снадобья: приворотные зелья, целебные сборы, корешки, отгоняющие злых духов.
Патрик сам не встречал Брэйди. Она вернулась к своим родичам Сазерлендам уже после того, как его отправили на воспитание к Ганнам, но шесть лет назад во время недолгого пребывания дома он слышал о ней достаточно, чтобы помнить сейчас, кто она такая.
Подойдя к ее домику и подняв руку, чтобы постучать, он еще и сам не знал толком, чего от нее ждет, но не успел дотронуться до двери, как она отворилась.
На пороге стояла женщина — худая, черноволосая и черноглазая, прямо цыганка. Когда-то, как видно, она была очень хороша; да и сейчас еще в ее облике сохранились черты былой красоты, не тронутые временем. Ясные молодые глаза глядели пристально и цепко, а на лице не было ни одной морщинки, хотя ей никак не могло быть меньше шестидесяти.
— Милорд, — произнесла она спокойно. Патрик удивился ее невозмутимости.
— Ты ждала меня?
— Кто только ко мне не приходит, — усмехнулась Брэйди. — А вам-то что за нужда во мне? Приворотное зелье? Слыхала я об одной строптивой девушке…
Скептический внутренний голос нашептывал Патрику, что не нужно особых талантов, чтобы догадаться о его отношениях с Марсали. Для многих это не составило бы труда. Все уже знали, что Патрик написал ее отцу, признаваясь, что похитил девушку.
И все же уверенность Брэйди обескуражила его.
— Ты знаешь обо всем, что происходит вокруг?
— Это нетрудно, если держать уши открытыми.
Патрик улыбнулся:
— Приятно было бы поговорить с тобой еще, но не сейчас. Мне нужны целебные травы. Припарки для воспаленной раны.
Брэйди смерила его долгим задумчивым взглядом, будто снимая мерку, так что ему стало не по себе. Наконец она кивнула.
— Входите, у меня есть то, что вам нужно.
Патрик вошел. В очаге потрескивал огонь, с потолка свисали бесчисленные пучки трав. Их сложный аромат мешался со знакомым с детства запахом торфа, делая воздух в комнате по-домашнему уютным. Брэйди поколдовала с десятком разных горшочков и выложила на столе две горки тщательно перемешанных трав. Одну из них она убрала в кожаный мешочек, а другую пересыпала в склянку.
— То, что в мешочке, — для самой раны, — объяснила она, не отрываясь от дела. — Тут травы и мука. Надо размешать с водой, вылить на повязку и приложить к ране. То, что в склянке, — заварить и принять внутрь, это поможет сбить жар.
Она добавила к травам несколько чистых льняных лоскутов, завернула все в платок и перевязала бечевкой.
Патрик достал из кармана и отдал ей несколько золотых монет.
— Спасибо.
Черные глаза Брэйди, казалось, пронизали все его защитные оболочки, добравшись до самой души.
— Приходите еще, милорд.
И снова это странное ощущение, что Брэйди знает о чем-то важном для него.
— Обязательно, — кивнул Патрик и собрался идти, но она снова заговорила:
— И еще, милорд. Остерегайтесь, вам грозит опасность.
Патрик остановился на пороге, вглядываясь в ее лицо.
— Какая? Я должен знать.
— Нет, милорд, ничего. Просто у меня предчувствие. Я чую смерть.
— Ох, миссис Фицпатрик, я столько ее повидал. Боюсь, она крепко пристала ко мне.
— Брэйди, — строго поправила она, — все зовут меня Брэйди.
— Хорошо, Брэйди, — согласился Патрик, кивнул на прощание и вышел.
Он не давал пощады гнедому всю дорогу до Бринэйра. Нужно еще раздобыть свежего коня, воду, провизию и одеяла. Если поторопиться, можно успеть вернуться к хижине до наступления темноты; слава богу, в это время года сумерки долгие и ночь наступает не вдруг.
Патрик скакал в Бринэйр в надежде, что оттуда поедет уже не один. И что сопровождать его будут добровольно.
* * *
Марсали ужинала одна у себя в комнате. Она долго обдумывала, как лучше поступить; ей не хотелось доставлять старому маркизу удовольствие своим отсутствием, но еще более неприятно давать ему новую возможность при всех глумиться над собой. Наконец она все же решила не выходить к столу.
Поморщившись, она попробовала кусочек рыбы и жаркое из куропатки; и то и другое было приготовлено очень дурно. Впрочем, как и все в Бринэйре, хозяйство здесь велось из рук вон плохо, дом был запущен. Слуг, по-видимому, осталось совсем мало, Марсали почти не видела их, а впрочем, ей всегда все приносила сама Элизабет. В большом зале внизу, где ужинали, похоже, никогда не убирали. Ничто в этом хаосе не напоминало Марсали того величественного Бринэйра, который она помнила с детства.
Она взяла еще кусочек рыбы, пытаясь сосредоточиться на мысли о побеге. Но, увы, трудно думать о таких важных вещах, когда постоянно отвлекаешься на то, что творится под носом. Боже правый, эта стряпня решительно несъедобна!
Есть, однако, очень хотелось. Синяя туника, заботливо выбранная Элизабет под цвет глаз Марсали, уныло болталась на теле, которое нельзя было уже назвать стройным, ибо она просто отощала. Марсали глубоко вздохнула и через силу проглотила второй кусочек куропатки.
Ей было тоскливо и одиноко без Элизабет, но той пришлось спуститься к ужину. Как бы ни хотелось ей остаться у Марсали, ослушаться отца она не могла.
Марсали предложила рыбу ласкам, но, к ее изумлению, даже жадный Тристан возмущенно фыркнул и отвернулся. Изольда гневно застрекотала, будто бранила хозяйку за такую скверную еду. Да, плохо дело, если один из старейших и достойнейших домов Верхней Шотландии потчует гостей такими кушаньями, от которых даже зверь воротит нос…
В конце концов Марсали встала, посадила ласок в корзину и направилась к двери. Она хотела нанести визит на кухню — ради безопасности своего желудка и чтобы проверить, какой свободой она может пользоваться здесь, в доме жениха. Открыв дверь, она рассчитывала увидеть дюжего охранника, но за дверью стоял Патрик.
Марсали замерла на месте и долго стояла, глядя на него. Он сбрил бороду, скрывавшую шрам на щеке, но за день уже пробилась новая жесткая щетина.
Марсали хотелось рассердиться на него, но гневные слова, что копила она целый день, замерли у нее на губах, когда она увидела его глаза — зеленые, как листва дуба, и бесконечно усталые. Лицо осунулось от усталости и тревоги.
— Марсали, — тихо сказал он, — мне нужна твоя помощь.
