Мэри Гилганнон - Мечта Дракона
Предчувствуя неладное, она в ожидании замерла.
Мэлгон глубоко вздохнул. Даже теперь, держа жену в своих объятиях, он чувствовал ее отдаленность и скованность. Подобно ему самому, супруга искала лишь телесной близости, во многом заменявшей им истинное взаимопонимание. Но она и не хотела быть по-настоящему узнанной, а Мэлгон трусливо мирился с ее скрытностью. Верно заметил Элери: легко забыть, что Рианнон – его королева, его жена.
Во время похода он часто думал о ней, гадал – как она там сейчас? Но ни разу король не задумывался о своих чувствах к ней, а уж тем паче о том, чего сама Рианнон могла хотеть от него. Теперь же пришло время выяснить их отношения, по крайней мере договориться, как жить дальше.
– Я должен объяснить тебе, откуда взялся Рин, – начал Мэлгон. – Я не собирался преподносить тебе сюрприз. Мне и самому всего несколько недель назад стало известно о его существовании. – Тут ему показалось, что Рианнон в смущении пытается высвободиться, и он крепче сжал ее руки, чтобы она его выслушала до конца. – Разумеется, я помнил об этой женщине, – продолжал король. – Но не знал, что у нее родился ребенок. Наверное, можно было бы обвинять ее за молчание, но, поскольку она привела веские доводы, мне трудно было что-либо возразить.
Мэлгон тяжко вздохнул, стараясь найти нужные слова.
– Она родила за несколько месяцев до Авроры. Зная, что я ожидаю законного наследника, мать Рина решила сохранить все в тайне. Но Аврора вместе с ребенком умерла, и, кажется, было бы вполне естественным явиться ко мне и сказать, что жив мой первый сын. Однако она так и не решилась, потому что считала, что я убит горем и не смогу принять другого ребенка. – Мэлгон поморщился, словно от боли. – И она была права. После смерти Авроры я превратился в настоящее чудовище. Переполненный ненавистью ко всему живому, я был бы не в состоянии полюбить Рина. Потом у нас разразилась лихорадка. Мать хотела спасти свое дитя и не была уверена, что в моем доме – самое лучшее место для этого. Потому она увезла его в маленький, по довольно зажиточный, рыбацкий поселок, жителей которого сытно кормило море да прилегавшие поля. И хотя они не были богаты, Рин вырос сильным и здоровым, к тому же не испорченным неизбежными придворными интригами. Возможно, это самый щедрый дар его судьбы. Рианнон замерла. Она почти не дышала. – Я не знаю, почему она все-таки решилась сказать мне о Рине, – говорил король. – Может, услыхала о моих военных успехах или сочла несправедливым лишать мальчика наследных прав. А может, ровно столько времени потребовалось ей, чтобы забыть свою обиду.
Он подавил улыбку, вспомнив, как изменило материнство некогда беспечную и благодушную Морганну: как настороженно прищуривалась она, слушая его, и с какой горечью объясняла причину восьми зим молчания. Теперь, подобно тигрице, она готова была защищать свое дитя когтями и зубами.
– Я просто не поверил ей, когда она впервые явилась в наш лагерь. – Король настолько погрузился в воспоминания, что почти забыл о женщине, которую сейчас обнимал. – Морганна не соглашалась показать мне сына, пока не настанет утро. Она сказала, что ему надо отдохнуть. Что за мучительная ночь, полная ожиданий! Я не сомкнул глаз, так как боялся, проснувшись, обнаружить, что это всего лишь сон. – Мэлгон уставился на покрытую листьями поляну, словно видел на ней свои ожившие воспоминания. – Когда же, наконец, я встретился с ним, это было так странно. И это был один из самых значительных дней в моей жизни. Мэлгон смущенно улыбнулся, подумав, что, наверное, Рианнон смотрит на него, как смотрят на умалишенных. Он поглядел в лицо жены. Но она, как всегда, была совершенно серьезна; ее фиалковые глаза испытующе смотрели на мужа.
– Рин был очень вежлив при нашей первой встрече, он учтиво поздоровался со мной, однако, как только я его отпустил, природа взяла свое. Он настоящий сорванец и, думаю, только и ждал, когда закончится церемония нашего знакомства, потому что тут же снова помчался играть. Видела бы ты, как он выскочил из хижины. Как сокол, славный маленький золотистый сокол... – Мэлгон мечтательно улыбнулся.
Наконец, вновь собравшись с мыслями, он добрался до самой сути дела.
– Моргана поняла, что я заберу его с собой. Она плакала и умоляла не отнимать сына насовсем... – Король снова запнулся. Тяжкая мысль не давала ему покоя: неужто эта женщина победила его хваленую трезвость и расчетливость обыкновенными бабьими слезами? Но одними ли только слезами? Не одолело ли Мэлгона давнее воспоминание о пышном, гостеприимном теле Морганны, о ее роскошных грудях с огромными сосками, похожими на полноцветные розы, воспоминание о светло-каштановых волосах на лобке, блестящих при свете пламени?..
Мэлгон отогнал эти мысли. Морганна ему больше не нужна. После Рианнон эта женщина была словно мягкий пресный хлеб в сравнении с очаровательным пикантным яблочком. Одна была чувственна, но слишком уступчива, другая же дразнила и увлекала его воображение. И все же перед Морганной он до сих пор испытывал чувство вины. Он был обязан этой женщине давними ночами счастья, а также сыном, ставшим плодом тех ночей. И вопреки трезвому расчету он признал за собой этот долг. Теперь же, судя по тому, как напряглась в его руках Рианнон, ему предстоит заплатить новую цену.
– Я привез мать Рина в Пенрин – деревню на востоке отсюда, – решительно проговорил он, – и хочу, чтобы ты узнала об этом от меня, а не из пересудов челяди. Я понимаю, что присутствие Морганны неподалеку может стать для тебя тягостным, но пойми, я обещал ей и не могу теперь отослать ее прочь.
Он замолчал, пытаясь проникнуть в мысли Рианнон. Ревность – страшная штука. Иногда она гнездится где-то в глубине души, понемногу подтачивая внешне благополучные отношения. Но как узнать, о чем думает жена, если она молчит?
– Ты моя королева, Рианнон. Я не покину твое ложе и надеюсь зачать с тобой новых наследников. Обещаю тебе, что каждый из твоих сыновей получит равную долю в моем королевстве наряду с Рином.
Она опять ничего не ответила; она по-прежнему казалась беспокойной, несчастной... Мэлгон не знал, как ее утешить. Как убедить эту женщину в своей искренности? Почему она его не понимает?
Тяжко вздохнув, он отвернулся, словно искал ответ на свой вопрос где-то на лесной поляне. Снова взглянув на Рианнон, король увидел, что она внимательно наблюдает за ним. Прекрасные очи искали его взгляда и притягивали его к себе с какой-то беспомощной жадностью. Мэлгон дотронулся до нежной груди, накрыл ладонью это маленькое крепкое яблочко.
Рианнон почувствовала, как затвердели ее соски от мужниных ласк. И почувствовала свою полную беспомощность. Мэлгон сказал, что не бросит ее и что их общие дети станут наследниками. Почему он так сказал? По своей доброте? Из чувства долга? Или ради эгоистичного намерения успокоить ревнивую женщину, чтоб только она ему не мешала?
