Маривонн Микель - Королева Алиенора, неверная жена
— В чем виноваты эти несчастные аквитанцы, что ваши люди так грубо обошлись с ними?
— Контрабандисты, все побережье ими кишит. Даже несмотря на то, что они ваши подданные, я не могу помешать моей береговой охране выполнять свой долг. Готовьтесь, мы возвращаемся в замок Шерборн.
— Я вернусь с королем Англии, герцогом моей Аквитании, если только он будет вести себя благородно по отношению к моим подданным.
— Пусть будет так, я согласен пощадить этих бродяг в честь праздника Рождества. В ваших глазах я виноват. Но после всех усилий, которые приложил, чтобы ввести мои установления и благополучно закончить кампанию в Уэльсе, я вправе ожидать вашего великодушия. Я чувствую себя очень усталым. Приготовьте ваш багаж к завтрашнему дню.
На следующий день, когда Алиенора еще не закончила свой туалет и служанки расчесывали ее прекрасные длинные волосы, объявили, что Генрих нанесет визит в ее апартаментах. Алиенора — в длинном белом платье, подчеркивающем загорелый цвет лица, — облокотившись о подоконник, меланхолично смотрит на постоянное кружение чаек над морем.
В полдень является Генрих, предшествуемый двумя геральдами, несшими позолоченный бочонок, полный вина, и восхитительную тунику, которую король заказал специально для королевы. Она сшита из фиолетового шелка с соболиной отделкой и королевскими знаками, вышитыми на горловине и рукавах. Алиенора под впечатлением этого жеста Генриха благодарит его, но тем не менее в ее тоне недостает тепла. Он приближается, ожидая прощения. Становится перед женой на одно колено и целует подол ее платья. Алиенора выпрямляется, потрясенная. Она в свою очередь чувствует свою вину в том, что не поняла короля, не помогла по-настоящему, не ободрила, как подсказывала Нанн. Она бросается в объятия мужа. Он — ее король, она его любит, хотя ей хотелось бы научиться его ненавидеть. Но Алиеноре это не удается. Она слышит только биение своего сердца в ожидании Генриха. Король взволнован. Он все еще нуждается в ее улыбке, в ее объятиях, в ее невероятной жажде жизни.
— Мой друг, — продолжает он, слегка отстраняясь от супруги, — в прежние времена, как-то возвращаясь из Бордо, вы выразили желание провести ночь в шатре, похожем на шатер Барбароссы. Мы велим поставить зимний шатер с коврами, мехами и жаровней крестовых походов. А потом пойдем туда спать.
Генрих видит, что Алиенора по-прежнему его боевая подруга. Та, которая ради него готова на все жертвы, и не понимает, как мог причинить ей столько зла.
Шатер Генриха был установлен, как он того пожелал, на лугу около овчарни. Мягкие ковры и вышитые жемчугом подушки были, словно по мановению волшебной палочки, выгружены с кораблей. Накрытый стол с кожаным кошельком, полным монетами, был перенесен и поставлен перед хижиной пастуха, который удалился, подарив свой плащ. Алиенора хранила его всю жизнь. В волшебном шатре их ожидали заморские фрукты — инжир, апельсины, лимоны, финики, а также нарбоннская нуга. Если существуют короткие мгновения настоящего счастья, то это был один из них. Когда Алиенора легла рядом со своим королем, как во времена их сумасшедшей любви, Генрих повернулся к жене и, нежно поцеловав в лицо, в губы, стал целовать ее тело. В прежние времена пылкий порыв и грубая страсть побеждали в нем все другие чувства. Теперь же между супругами обрисовалось новое согласие, и, когда они стали близки, Алиенора была объята глубокой нежностью, и Плантагенет считал, что королева, несомненно, снова принадлежит ему.
Снаружи слышался шум волн и свист ветра. Что касается моряков, которые праздновали в порту свое освобожение, то веревка действительно прошла совсем близко от их шеи, и они преклоняют колена, чтобы поблагодарить Бога.
Глава 23
Ренальд де Дассель и Матильда. Брачное предложение по доверенности
Северный ветер в апреле 1165 года заносит в Руанский замок вместе с ледяными порывами весьма странную упряжку, карету, изукрашенную гербами императора Фридриха Барбароссы, запряженную шестеркой тяжелых, но быстрых лошадей[101].
Пассажиры кареты, да и охрана, которая их окружала, вызывали повышенный интерес у зевак на всем пути следования. Из делегации, посланной к Генриху II Плантагенету, были видны только мужчины, закутанные в теплые одежды, в шапках и в сапогах. Стадо бизонов в обледеневшей степи не произвело бы большего впечатления. Как только они выгрузились из кареты, германцы начали энергично притоптывать своими высокими сапогами. Эти высокие должностные лица спешили увидеть Генриха II.
В коридорах замка царила паника. Матильда, старая императрица, вспоминая о прекрасных днях при немецком дворе, отдает приказы командным голосом. Достаточно ли быстро был опущен подъемный мост? Нельзя заставлять ждать принцев, приехавших издалека. Генрих, предупрежденный в последнюю минуту, торопится присоединиться к матери.
Охрана великого канцлера Фридриха Барбароссы в свою очередь отдает почести хозяевам. Два десятка рыцарей в доспехах и шлемах, низко кланяясь, приветствуют Матильду, даже не спустившись со своих коней. На касках обозначены их славные титулы, гербы каждого феодального владения империи. Среди этих учтивых сеньоров с волчьим оскалом она чувствует себя словно возродившейся. Уважая протокол, рыцари заранее благодарят за прием. Они совершили множество переездов, и перспектива согреться наполняла их радостью. Гостям помогают снять тяжелые меховые шубы. Бывшая императрица беседует с послами на их языке, и те не скрывают благодарности за оказанную честь.
«Она настроена благоприятно по отношению к нам», — говорит себе Ренальд де Дассель. Однако бросает убийственный взгляд на одного из своих компаньонов по путешествию, который бесцеремонно устраивается у гигантского камина большого зала замка, но тут же спохватывается.
— Расскажите, дорогой Ренальд (Матильда решается называть великого канцлера Барбароссы по имени, что ему льстит), скорее новости о вашем императоре, я его знала, когда он был совсем молодым.
— Император здоров, но его заботит, что латинский мир, по-видимому, не может присоединиться к проектам благоустройства его империи. К счастью, у него есть друзья, разделяющие взгляды императора, и один из них — ваш сын.
Вежливая, но достаточно прямая манера обратиться непосредственно к Генриху, который предоставил матери начать диалог. Она же распекает слуг: они принесли бочонок хорошего вина, но забыли про маленькие пирожки с луком, которые, без сомнения, понравятся гостям.
Понимая, наконец, что она занимает место своей невестки Алиеноры и этим может вызвать досаду сына, она улыбается Ренальду де Дасселю, а затем удаляется, справившись о здоровье императрицы Беатрисы, которая ожидает наследника. До сих пор Генрих буквально рта не открыл, и Алиенора отсутствует. Будет ли проявлением хорошего тона задавать королю вопросы? Ренальд знает, что королева осенью ожидает ребенка.
