Сара Рэмзи - Мед его поцелуев
Аластер вцепился в молитвенник, пытаясь взять себя в руки.
Дункан что-то показал Дугласу, и оба расхохотались, а затем резко стихли под яростным взглядом Фергюсона.
И Малкольм почувствовал, как кровь заледенела в жилах. Еще несколько минут, и Эмили станет его женой. И принесет с собой море возможностей.
Он молча помолился о том, чтобы она оказалась способна эти возможности распознать.
* * *Эмили ждала в карете, пока брат помогал Мадлен выйти и провожал ее к церкви. Мадлен рассмеялась над чем-то, что он сказал, открывая дверь, и ответная улыбка Алекса оказалась первым проявлением счастья, которое Эмили увидела на его лице с тех пор, как он застал их с Малкольмом в библиотеке.
Алекс вернулся из Эдинбурга вчера и ничего не сказал о Пруденс, кроме того, что нашел ей почтовую карету, безопасно доставившую ее в Лондон. Эмили знала, что не заслуживает записки, но отсутствие даже слов лишь распалило ее вину.
Она глубоко вздохнула и вытерла ладони о юбки. Неуместность жеста слегка спасало то, что руки ее были в перчатках. Взяла букет, пышную связку белейших гортензий, которые подчеркивали льдисто-голубой шелк ее нового платья. Покупая это платье в Лондоне перед самой поездкой, она и не думала, что оно станет ее свадебным нарядом, но цвет оказался вежливым поклоном в сторону родовых цветов МакКейбов.
Алекс вышел из церкви и вновь распахнул дверь кареты.
— Готова, Эмили?
Он подхватил ее и помог выбраться, осторожно поставил на землю, избегая собравшихся луж, которые могли бы испортить ей туфельки. Эмили мельком порадовалась, что дождь превратился в морось — когда она сняла мантилью и отдала стоящей у двери служанке, платье выглядело сухим.
Она подала Алексу руку, но вместо того чтобы взять ее под локоть, Алекс порывисто обнял ее.
— Я искренне желаю тебе счастья, Эмили. Надеюсь, ты это знаешь.
Все утро ее глаза оставались сухими, но от охрипшего голоса Алекса Эмили чуть не расплакалась.
— Я знаю, Алекс. И очень надеюсь, что ты тоже найдешь свое счастье.
Он пожал плечами, обнял ее снова и отступил.
— Возможно, найду, ведь ты и Мадлен теперь хорошо устроены.
— Как будто бы мы тебя сдерживали. Своей холостяцкой жизнью ты больше обязан книгам, а не Мадлен и мне.
Алекс попытался погладить ее по голове, Эмили ойкнула, и он припомнил, что не стоит портить прическу невесты.
— У всех свои пристрастия, не так ли? — сказал он.
Алекс не знал о ее книгах. И она впервые пожалела, что так и не сказала ему. Долг сделал ее брата строгим, но он никогда не подрезал ей крылья. И пока не появился Малкольм, брат был самым лучшим защитником, которого она знала.
Эмили вновь задумалась, почему Алекс так быстро решил выдать ее за Малкольма, ведь он отлично знал, что Пруденс эта партия куда нужнее. Но спорить и требовать от него признаний на пути к собственному венчанию было совсем не ко времени.
Она попыталась улучшить его настроение.
— Возможно, нам с Мадлен стоит заставить тебя жениться, раз уж ты так хорошо позаботился о нас.
Алексу хватило выдержки, чтобы рассмеяться.
— Если найдешь женщину, которая будет вам равна, отправь ее ко мне.
Она взялась за руку Алекса и позволила провести себя по вестибюлю к двери во внутреннее святилище. Эмили не собиралась выходить замуж. Но ей пришлось делать вид, что она рада тут находиться, словно не сомневается в счастье будущего единения. У нее был долг перед семьей. И перед Пруденс.
И перед Малкольмом.
Они остановились, ожидая, когда перед ними откроют последнюю дверь. Эмили вцепилась в локоть Алекса, другой рукой судорожно сжимая букет.
Когда Алекс ввел ее в церковь и вдруг пошел быстрее, чем она ожидала, чем была готова, Эмили почувствовала себя так, словно попала в другое время. Собравшаяся в церкви толпа словно явилась из средневековья, шумная, радостная, как на ярмарке, вместо сдержанной и чопорной пресвитерианской аудитории, которой она ожидала. Она знала, что МакКейбы принадлежат к англиканской церкви, но даже на юге никогда не встречала в храмах такого простора и радостного ощущения праздника.
Это было празднество, на котором она стала главным событием дня. Алекс почти что тащил ее к постаменту. Эмили смотрела прямо перед собой, пока не увидела мужчину, который ее ожидал. И чувствовала себя при этом выбитым из седла рыцарем, которого правила турнира толкают навстречу безжалостному врагу.
Нет, не к врагу. К мужу.
Его взгляд был тяжелым и жарким. Если раньше он смотрел как разбойник, планирующий засаду, то теперь его усилия принесли свои плоды. Малкольм принял ее руку из рук Алекса, и Эмили ощутила непоколебимую силу его хватки — и то, как он сдержал себя, легонько поцеловав костяшки ее пальцев, заверило, что Малкольм не предпримет пока ничего иного.
Она улыбнулась ему. И вдруг поняла, что улыбка была искренней, отчего улыбнулась снова.
Эмили боялась — она была в ужасе — от того, что значит для нее этот брак.
Но если уж ей суждено оказаться у алтаря, Малкольм был единственным, с кем она хотела быть рядом.
— Ты прекраснейшая из женщин, которые мне встречались, — сказал он.
Эмили подумала об Элли и Мадлен, которые стояли позади и были куда красивее ее, но взгляд Малкольма подтвердил искренность его слов. На миг ей показалось, что они одни в этом храме. Если бы это ощущение осталось с ней навсегда, Эмили не боялась бы. Жизнь только с ним, безо всяких общественных связей, казалась ей почти идеалом.
— Вы тоже весьма красивы, милорд, — ответила она.
— Но не самый красивый мужчина на свете?
Она рассмеялась.
— Вы самый, но я бы не хотела, чтобы эта мысль добавляла вам самоуверенности.
Он улыбнулся в ответ. И Эмили поняла, что успокоилась. Когда Аластер прокашлялся, она встала рядом с Малкольмом, одновременно расслабившись и нервничая.
Церемония прошла быстро. Позже она почти ничего не вспомнит об этом. Но Эмили навсегда запомнила клятвы. И то, как смотрела Малкольму в глаза, когда он держал ее за руку, и в его взгляде читалось, что для него существует только она.
В церкви он стал чуть более полированной версией человека, которого она поцеловала в библиотеке. Его волосы все еще были длиннее предписываемого модой, но Малкольм тщательно их расчесал, и с его лица исчез даже намек на щетину. Гладкость щек только подчеркивала острые, резкие очертания скул, и даже сломанный в далекой юности нос не портил его красоты и величественности. Эмили затрепетала, когда он поклялся любить и оберегать ее вечно.
Он был первым мужчиной, который показался ей способным сдержать эту клятву.
