Элен Бронтэ - Счастье в наследство
«Интересно, знает ли уже матушка о том, что я здесь? И как себя чувствуют Кэти и бедный Чарри?» — подумала Грейс. Судя по солнечным бликам на потолке, наступило уже позднее утро или даже середина дня, а значит, она пробыла здесь довольно долго. Грейс смутно припоминала тряскую дорогу, потом трясти стало меньше, и она впала в забытье, что-то среднее между обмороком и дремотой.
За ширмой внезапно раздались шаги и звуки приглушенного разговора. Грейс понадеялась, что кто-нибудь придет к ней и расскажет обо всем, чего она не помнит.
— Доктор, вы уверены, что она скоро поправится? И сможет снова быть радостной и безмятежной? — тревожный голос матери.
— Совершенно уверен, миссис Эттон. Ваша дочь очень сильная девушка, любая другая не справилась бы, а она смогла вытащить подругу… — этот голос Грейс тоже был знаком, говорил доктор Мейзенброк. — Мне очень, бесконечно жаль, но я бессилен. Она справится с этим потрясением, только дайте ей время.
— О, да, да, моя девочка всегда отличалась крепким сложением. Несколько лет назад, ей тогда было не то тринадцать, не то четырнадцать, она вместе с отцом ездила на ферму, помочь ему оперировать больную овцу. И там фермерский сынок, совсем еще ребенок, тайком вывел жеребца из конюшни и забрался на него, но не сумел удержать коня. Он разбаловался и мог бы сбросить и покалечить мальчика. Пока отец парнишки и другие мужчины соображали, как подступиться к упрямому жеребцу, Грейс подбежала и схватила его за повод. Моего мужа чуть удар не хватил, когда он это увидел, а Грейси как ни в чем не бывало завела коня в стойло… Вот какая она сильная, доктор!
Грейс улыбнулась наивной гордости, прозвучавшей в словах матери, и услышала робкий голос Кэтрин.
— Доктор Мейзенброк, вы уверены, что больше ничего нельзя сделать?
— Да, мисс Бьюмонт. Хотел бы я сказать вам обратное, но… Не надо так плакать, мисс Бьюмонт, никто ведь не умер. Вы напугаете мне больных!
Грейс услышала рыдания подруги. Что же случилось: если все живы, то почему Кэти так плачет?
— Кэти, мама, вы здесь? — осторожно позвала Грейс.
— Она проснулась, — послышался голос доктора, и одна из ширм отодвинулась в сторону.
Грейс увидела осунувшееся, встревоженное лицо матери, и за ним — заплаканное личико растрепанной Кэтрин. Похоже, она провела эту ночь не в постели — платье на подруге было вчерашнее, помятое и запачканное, белокурые локоны потеряли элегантный вид, а усталость и переживания прибавили ее лицу три, не то четыре, года.
— Грейси!
С обычной стремительностью Кэти бросилась к подруге, чтобы обнять ее, но доктор предостерегающе ухватил девушку за край платья.
— Аккуратнее, мисс Бьюмонт, вы можете повредить больной.
Кэтрин словно натолкнулась на стену. Лицо девушки побледнело, вскинутые руки опустились вдоль тела, и она медленно, словно с трудом, подошла к постели Грейс и, опустившись на колени, уткнулась лицом в край одеяла и разрыдалась.
— Кэти, что ты, дорогая моя, прекрати плакать, со мной скоро все будет в порядке. — Грейс жалела, что не может пошевельнуться и утешить бедняжку. — Мама, отчего вы обе плачете? Доктор Мейзенброк, сэр, объясните им, что я очень скоро поправлюсь и поеду домой.
— Да-да, конечно, мисс Эттон.
Доктор неловко придерживал плачущую миссис Эттон под локоть. Кэтрин подняла голову и с несчастным видом посмотрела на подругу.
— О, Грейси, я не знаю, как мне заслужить твое прощение! Если бы не моя глупость и упрямство…
— Да объясните же мне, в чем дело. — Даже кроткая Грейс потеряла терпение, глядя на эти три воплощения скорби.
Миссис Эттон посмотрела на растерянного доктора, потом подошла ближе, села на табурет рядом с кроватью и неловко погладила Кэти по голове.
— Объясните ей сами, доктор, я и не знаю, как к этому приступить, — тихо сказала несчастная мать.
Немолодой сухопарый доктор Мейзенброк обычно наводил страх на больных своим суровым видом, но сегодня он, похоже, испытывал неловкость и сожаление.
— Мисс Эттон, — начал он. — Ценой собственного здоровья вы спасли жизнь подруги, и этот благородный поступок много может сказать о вашей натуре…
— Не надо так говорить, сэр, прошу вас. — Длинное вступление уже начало утомлять Грейс. — Как бы я могла поступить иначе?
— Вы правы, дитя мое. Я знаю вас со времен счастливого детства, и вы всегда… — Доктор умолк, заметив, как нахмурилась больная. — Словом, когда вы втаскивали мисс Бьюмонт в экипаж, вы перенапрягли некоторые… ммм… части своего организма. Вероятно, у вас все еще болят руки и ноет спина, не так ли?
— Да, доктор Мейзенброк, — нетерпеливо согласилась Грейс. — Но это ведь не страшно?
— Конечно, нет, мисс Грейс. Но вы повредили еще и внутренние органы… такое случается с женщинами, которые занимаются тяжелым физическим трудом, и в нашей лечебнице были примеры.
Он опять замялся и сочувственно посмотрел в доверчивые голубые глаза бедняжки.
— Ну, в общем, я не буду утомлять ваш слух медицинскими терминами, моя дорогая, могу сказать только, что непомерные усилия нанесли вред той части вашего организма, которая отвечает за детородную функцию.
Миссис Эттон сдавленно охнула, Кэти еще глубже зарылась лицом в одеяло, а Грейс несколько мгновений непонимающе смотрела на врача, пытаясь про себя перевести его профессиональную фразу на понятный, ей язык. Доктор видел, как меняется выражение ее лица с задумчивого и недоуменного на испуганно-недоверчивое, но ничем не мог помочь этой красивой и молодой девушке, осознающей сейчас ужасную истину.
— Доктор… Вы хотите сказать, у меня теперь… не может быть… детей? — едва слышно прошептала она.
Миссис Эттон осторожно взяла дочь за руку, пытаясь утешить.
— Увы, мисс Грейс, вы правильно поняли меня. Вы, вероятно, чувствуете боли внутри, лечение скоро избавит вас от них, но полностью вернуть вам здоровье не в моих силах.
Доктор явно мечтал оказаться где-нибудь подальше от этих наполненных ужасом глаз.
Она не закричала и не забилась в истерике, как поступила бы изнеженная светская дама. Тяжесть понимания случившейся трагедии словно бы придавила Грейс, и дальнейшие слова доктора и причитания матери доносились до нее будто сквозь толстую бархатную портьеру.
Кажется, она снова лишилась чувств, во всяком случае, зрения и слуха, так как в следующий раз, когда она смогла осознавать происходящее вокруг, доктор подносил ей флакон с нюхательной солью, а Кэтрин продолжала плакать, но уже уткнувшись в подол платья сидящей на табурете миссис Эттон.
— Я думаю, вам лучше сейчас остаться одной, — мягко сказал доктор.
