Лариса Кондрашова - Замужняя невеста
— Наверное. А я должна знать точно. Ты ведь не забыл, для чего мне нужен этот особняк?
— Забыл? О Матерь Божья, Софи, я же совсем забыл, что нам еще нужно соорудить тайник!
— Вот именно. А потом составить карту. Все, как и положено при захоронении клада.
Глава четырнадцатая
— Мари, — позвала Соня, — взгляни в амбаре: не сохранилось ли там хотя бы немного соломы?
— Есть солома, — откликнулся Жан, который в это время выгружал покупки, сделанные им в соседней лавке с помощью все того же Бенито. — А зачем она тебе нужна?
— Потом скажу, — отмахнулась Соня, увлекая за собой служанку. — Пойдем‑ка мы выберем себе для занятий подходящее место.
— Для каких занятий? — с замиранием в голосе спросила Мари.
— Для всяких, — отрезала Соня. — Тренироваться с мужчинами мне не хочется, так что для таких дел у меня будешь ты. Я поручила Жану, чтобы купил недорогого, но крепкого материала, — из него ты сошьешь такие большие мешки, которые мы соломой и набьем.
— Мешки?
— Мешки. Назови их по‑другому, матрацы.
— И будем на них спать?
— Падать, дуреха, падать. Помнишь, как учил Жюстен? Главное, во всякой защите отработать не столько умение нападать, сколько умение падать. И юбки для этого нам нужны такие же, как у мужчин штаны. Между ног сшитые, чтобы не мешали двигаться. Поняла?
— Поняла, — с радостью откликнулась Мари.
— Не видела, Леонид еще не проснулся?
— Проснулся, — отозвался тот, выходя их кухни с куском хлеба и кружкой молока.
Мари тут же сделала вид, что торопится по каким‑то своим делам, и скрылась с глаз. Она не то чтобы боялась Разумовского, но старалась держаться от него подальше. К тому же ей не хотелось стать свидетелем их разговора, из чего она сделает вывод… Такой, какого она бы делать не хотела.
— Как спалось?
Они говорили на русском языке, Разумовский сделал вид, что забыл ее просьбу — общаться на французском.
— Зачем идти со своим уставом в чужой монастырь? — говорила Соня.
Но он либо просто упрямился, либо не считал окружение Сони достойным каких‑то усилий. Хотя бы и в переходе на французский язык.
— Прекрасно. Кажется, впервые за полгода я по‑настоящему выспался. Сейчас окончу завтрак и могу пригласить вас, ваше сиятельство, на прогулку.
— Увы, — покачала головой Соня. — Этого я себе позволить не могу. Слишком много дел.
— Понял. Мне намекают на то, что я бездельник.
— Ни на что я не намекаю, — рассердилась Соня, — а уж тем более не собираюсь привлекать тебя к своим хлопотам против твоего желания. Ходи, гуляй. Сеньор Пабло, наш сосед, обещал прислать толковую девушку, которая умеет готовить. Так что обед, я думаю, состоится вовремя. Господин граф де Вассе‑Шастейль только что вернулся со слугой Пабло из лавки и сейчас выгружает покупки. Может, тебе для чего‑нибудь нужны деньги? Например, купить себе кое‑какую одежду, кроме той, что вчера принес сеньор Риччи…
Она нарочно обозначила Жана полным титулом. Купил он его или не купил, какая разница. Сам Леонид, если имеет такое желание, пусть тягается с Жаном, кто больший аристократ.
— И где я могу взять деньги?
— У Жана. Он выдаст тебе столько, сколько нужно.
— Странно, что деньги твои, а хранятся у Жана. Ведь это твои деньги? Потому что если нет, то я не смогу брать их у человека, который мне едва знаком… А с тобой я расплачусь сразу, как только мы попадем туда, где есть российское посольство.
Соня с трудом сдерживала раздражение. Это называется: не имела баба хлопот, да купила порося! До сих пор у нее не было никаких трудностей в общении ни с Жаном, ни с Мари, ни даже с сеньором Пабло, с которым она знакома со вчерашнего вечера. Тогда почему так трудно ей с Разумов—ским, который слова в простоте не скажет? Словно он хочет какого‑то особого к себе отношения. Может, чтобы все его жалели? Ведь он так много страдал! А вместо этого все относятся к нему так, словно он бедный родственник, который здесь загостился!
Вообще‑то Соне было жалко Леонида. Прежде она представляла себе мужчин совсем по‑другому, как всегда, идиллически. А уж военных! Полагалось считать, что они все как один лихие вояки и не боятся ни Бога, ни черта. Как, скажите на милость, ухитрился попасть подполковник в такую переделку? Видимо, его Бог наказал.
Не за то ли, что, испугавшись монаршего гнева, он умчался за границу и бросил свою невесту на произвол судьбы? Он себя небось успокаивал: на матушку и брата. Да если бы она сама о себе не позаботилась…
То есть жизнь у Сони пока не слишком налажена. Но она все делает для того, чтобы это положение изменить.
— Скажи, — между тем с заминкой произнес Леонид, — а не могу я тебе чем‑нибудь помочь?
— Можешь, — обрадовалась она, потому что в этот момент как раз соображала, как ей самой это сделать, но если он предлагает помощь… — Скажи, ты не мог бы нарисовать план этого дома?
— Зачем он тебе? — изумился Леонид.
— Никто не сделает такую работу лучше тебя. Вас ведь учили чертить, обучая военному искусству?
— Учили, — медленно проговорил он, все еще ничего не понимая.
— Вот видишь! Возьми у Жана чернила и бумагу, и за дело. А мы пока с Мари пойдем в амбар — нам нужна солома. Иди за мной, дорогая.
Соня поскорее ушла, чтобы Леонид не задавал ей больше вопросов. Все‑таки какой он нудный! Радуйся жизни! Тебе бывшая невеста, можно сказать, во второй раз ее подарила. Так бы до глубокой старости и сидел прикованный к ножной петле…
Женщины нашли не то что комнату, огромный зал, и не где‑нибудь, а в бывшем винном погребе. Он оказался достаточно высоким и сухим, а если разместить на стенах факелы…
На одну из стен повесили матрац, набитый соломой, — Мари наскоро сшила для него чехол.
— В него мы будем метать наши «звездочки», — объявила Соня. — Вот здесь надо подмести, вынести мусор и остатки рассохшихся бочек — будет достаточно места для занятий фехтованием.
— Фехтованием?! — восторженно повторила Мари, она была счастлива.
Исполнялась самая заветная мечта. Да что там, об этом и мечтать было боязно. Теперь благодаря госпоже Мари научится защищать себя, защищать ее сиятельство, и ни один мужчина в мире не посмеет безнаказанно обидеть ее.
— Что вы здесь делаете? — привел их в чувство муж—ской голос.
Они обернулись, словно застигнутые врасплох проказники‑мальчишки.
Леонид стоял и смотрел на них, на повешенный на стене матрац.
— Разве он мешает тебе чертить план погреба? — нарочито равнодушно произнесла Соня, направляясь к выходу. — Мы с Мари уже уходим.
