Сьюзен Джонсон - Когда вы кого-то любите
— Будете там, будете, милая моя, — добавила Софи, закрепив бант на месте, с улыбкой разглядывая плоды своих трудов. — Вы выглядите очень мило.
— Итак, готовы? — Бетси поднялась в шуршании светло-вишневого шелка.
Элспет сделала небольшой вздох:
— Должна признаться, я очень волнуюсь.
Бетси сознательно задержала их выход, пока Элспет не успела привести в порядок пыльное дорожное платье, желая представить в лучшем свете любимую женщину брата.
— У вас нет ни малейшего повода для волнения, — улыбнулась Бетси. — Maman и папочке, вы покажетесь очаровательной.
И действительно, леди Графтон была поразительно красива — золотистые волосы и широко распахнутые невинно-чистые глаза… не привычный стиль женщин Джулиуса, но, несомненно, красавица. — А вот что касается моих детишек, должна предостеречь вас, они избалованы, просто попрошайки, ну, в общем, не слишком воспитаны, — объявила она, залившись счастливой улыбкой любящей матери.
— Значит, я предупреждена, — заметила Элспет с чуть насмешливой ноткой в голосе. — Хотя мне они показались прелестными детишками, когда я их увидела в тот день у Джулиуса.
— Они просто обожают своего дядю. Он слишком вольно и даже экстравагантно обращается с ними, но Джулиуса, как вы наверняка сами знаете, невозможно сдержать. Ну вот, я разошлась и не могу остановиться. Простите меня. Боюсь, я стала слишком болтливой и разговорчивой. Пошли, шампанское ждет нас.
В тот самый момент, когда леди входили в гостиную в Лондоне, камердинер Дарли стучался в дверь спальни маркиза в Лэнгфорде на Темзе.
— Вам письмо, милорд!
Возлегая на беспорядочно разбросанном белье в разгромленной постели, где они с Амандой проводили большую часть времени последние пару недель, Дарли чуть приоткрыл глаза, глянул на Аманду, которую тоже разбудил стук камердинера, и крикнул в ответ:
— Пошел прочь!
— Это письмо от герцогини, милорд!
— Черт, — буркнул он, явно не в том настроений, чтобы заниматься семейными делами. — Прочти его мне!
— Оно запечатано, милорд!
Мать запечатывала письма лишь тогда, когда они предназначались лишь для его глаз; обычно приглашения на ее бесчисленные рауты и ужины оставались открытыми, чтобы их могли прочесть его камердинер или секретарь.
А это означало, что ему придется выбраться из постели. С легким вздохом Дарли перекинул ноги через край постели, встал и побрел по турецкому ковру к двери. Он знал, что речь не шла о чем-то очень уж серьезном, иначе матушка послала бы личного грума.
Проведя рукой по всклокоченным волосам, он открыл дверь и, стоя на пороге в голом виде, протянул руку.
Камердинер бесстрастно опустил письмо на его раскрытую ладонь.
— Спасибо, Нед. Можешь не дожидаться ответа. Иди. — Захлопнув дверь, Дарли шагнул к окну на террасу, где света летнего вечера еще было достаточно, чтобы разобрать буквы. Он сломал печать, развернул листок и прочел:
Мой дорогой мальчик!
Я полагаю, тебе захочется узнать, что сегодня вечером нашей гостьей будет леди Графтон. Она в Лондоне одна, причем всего на одну ночь. Она отплывает с утренним отливом, чтобы привезти своего брата, заболевшего в Марокко.
Твоя любящая Матап.
Он замер, слова обжигали его мозг, мысль об Элспет в доме его родителей казалась возбуждающей и тревожной одновременно. А вдруг она забеременела? Он намеренно избегал проблем отцовства, развлекаясь с изощеренными, многоопытными женщинами — за исключением девственницы леди Графтон. Неужели она приехала, чтобы предъявить какие-нибудь претензии? Или все же существовала какая-то более приятная причина, по которой она оказалась гостьей Уэстерлендс-Хауса? Ну а, в общем-то, требовательные женщины — не столь уж редкое явление в его жизни, разве так уж это важно, в Лондоне она или еще где-то?
Он так долго стоял с письмом в руке, что Аманда приподнялась на локтях и бросила на него внимательный взгляд:
— Дурные новости?
— Нет, ничего особенного… очередной раут у maman. — Он швырнул письмо на столик рядом. — Она почему-то считает, что я в нем заинтересован.
— Ну а сам ты заинтересован?
Он не ответил, чуть нахмурившись, глядя в окно на сгущающиеся сумерки.
Непривычная к подобному невниманию, Аманда наморщила носик:
— Ты там что, совсем уснул или вдруг заинтересовался своим садом?
Дарли неспешно повернул голову:
— Ты что-то сказала?
— Будь настолько мил, — проворковала она, стараясь без нужды не раздражать Дарли, дабы не испортить собственные каникулы на Темзе, — налей мне еще бокал кларета.
Какой-то момент он пристально смотрел на нее, затем вдруг улыбнулся:
— Бокал кларета спешит к вам. А не желаете ли к нему еще и торта?
— Ну, разве что малюсенький кусочек. Он рассмеялся:
— Это будет шестой или восьмой?
— А это имеет значение?
— Абсолютно никакого. — Такими малюсенькими кусочками она уплела почти весь торт после обеда в саду. Он все так же любезно налил кларет, отрезал кусок от оставшегося торта и с изысканным поклоном поднес это ей. — К вашему удовольствию, миледи, — пробормотал он, ставя поднос на столик у постели.
— Для полного удовольствия вы могли бы предложить мне кое-что еще, — промурлыкала она, медленно опуская взгляд, пока тот не замер на предмете ее поклонения.
Он ухмыльнулся.
— И почему это я не удивлен? — Перебравшись через нее, он растянулся рядом и томно поинтересовался: — Что сначала, секс или кларет с тортом?
Взгляд Аманды переместился от столика у кровати на Дарли.
— Сначала это, — решила она, ухватив член рукой. Когда ее жаркие губы сомкнулись вокруг головки его пениса, Дарли как-то сразу избавился от сомнений и колебаний, вызванных матушкиным приглашением к ужину, вихрь непосредственных сиюминутных эмоций и ощущений затмил и задвинул в дальний угол подобные столь надоевшие и раздражающие дилеммы. А тот факт, что вот уже две недели он от души отдавал дань крепким напиткам, также способствовал этому, лишь стимулируя его ленивое, расслабленное равнодушие и индифферентность ко всему, что было за пределами постели. Закрыв глаза, он весь отдался безнравственным ощущениям.
Некоторое время спустя Аманда, сглотнув, перевернулась на спину и, лежа на груди у Дарли, облизывая губы, еще сохранявшие его соленый вкус, спросила:
— Понравилось ли вам, о мой властитель, хозяин моей души и тела?
Чуть приоткрыв глаза, он весело взглянул на нее:
— А кто ты сегодня у меня, служанка или правительница? Может, поиграем в новую игру?
