Жюльетта Бенцони - Катрин. Книга третья
— А как же стражники? — спросила Катрин.
— Не отставайте от меня ни на шаг, и они вас не увидят. Факел я потушу. Надо соблюдать осторожность. Ничто не спасет вас, если кто-нибудь предупредит Жиля!
Факел погас, и наступила полная темнота, поглотившая зловещие вязанки, разложенные посреди огромного двора. Этот костер был уже почти не опасен, но обеим женщинам не терпелось оказаться как можно дальше от него. Однако Жан де Краон все не открывал дверь. Катрин слышала его тяжелое дыхание. Ее вновь охватило беспокойство.
— Почему вы не открываете? — шепнула она.
— Мне надо хорошенько все обдумать. Первоначальный план не годится. Конюхи могут вас увидеть. Слушайте меня внимательно. Я сейчас открою дверь, и вы войдете на задний двор без меня. Факелы есть только у конюшни и кордегардии, так что двор почти не освещен. Вы пойдете вдоль стены до ворот и там будете ждать меня. Я же пойду на конюшню открыто, возьму двух лошадей и выйду вместе с ними, сказав, что собираюсь наведаться в аббатство. Я иногда заезжаю к аббату, чтобы вместе с ним пойти охотиться на цапель. С моей ногой я могу охотиться только на птиц. К тому же все знают, что у меня бессонница и я часто совершаю ночные прогулки. Я люблю бродить по берегам Луары. Вы проскользнете за ворота одновременно с лошадьми, тогда стражники вас не увидят. Затем сядете на лошадей и проедете через мост. По другую сторону насыпи вы найдете паром. В Монжане вы будете в безопасности, только не следует задерживаться там надолго.
— Часовые на мосту не пропустят нас.
— Пропустят, если вы покажете им вот это. Он снял с пальца кольцо. Катрин еще раньше заметила, что он, как любой знатный барон, носил на пальце кольцо с печаткой, однако у него их было множество — с халцедоном, агатом, сардониксом, топазом или рубином — и он любил их менять. Старик вложил кольцо ей в руку.
— Я не смогу вам вернуть его, — сказала она.
— Сохраните его на память обо мне. Это жалкое возмещение за те муки, что вы претерпели под крышей моего дома. Я питаю к вам большое уважение, госпожа Катрин. Вы прекрасны, но еще больше вас украшает мужество, благородство и прямота. Я слишком поздно это понял, иначе никогда не стал бы выполнять приказ Жиля. Сможете ли вы простить меня? С этой ночи начинается для меня время покаяний и молитв. Знайте, что Господь жестоко наказал меня. Боюсь, у меня осталось слишком мало времени, чтобы испросить для себя милость Божию.
— Но как же вы вернетесь в замок, сеньор? — тихо спросила Сара. — Стража удивится, что вы пришли так скоро и пешком.
— Поблизости есть подземный ход, который ведет в подвалы замка. Я вернусь этим путем.
— Отчего же, в таком случае, не вывести нас этой дорогой? — изумилась Катрин. — Это было бы гораздо проще…
— Возможно, но я не должен это делать по двум причинам. Во-первых, вы не уйдете далеко без лошадей, однако ни одну лошадь нельзя провести через подземелье. Во-вторых… не обижайтесь, но я не имею права выдавать чужакам тайну, от которой зависит безопасность замка. А теперь довольно слов, я сейчас открою дверь… Когда вы окажетесь в глубине двора, я зажгу факел.
Дверца отворилась с легким скрипом, и на фоне светлеющего неба возник низкий овальный свод.
— Идите! — не прошептал, а выдохнул Жан де Краон. — Стена слева от вас.
Женщины, пригнувшись, нырнули в проход. Катрин поддерживала Сару за плечи, а свободной рукой нащупывала стену. Это было нелегко, потому что приходилось нести и узел с вещами. Каменная стена была холодной и влажной. Катрин спотыкалась, но мало-помалу глаза ее привыкли к темноте.
Через несколько секунд в овальном проеме двери, от которой они уже успели отойти, показался красноватый огонек. Жан де Краон держал факел так, чтобы его лицо было хорошо видно. Решительным шагом он направился в другую сторону двора.
— Вот и угол, — прошептала Катрин, почувствовав, что стена поворачивает.
Над их головами по выступу стены расхаживал часовой.. Катрин слышала медленные тяжелые шаги солдата. Сердце ее билось так, словно готово было выскочить из груди. Сара все тяжелее обвисала на ее руке, по-видимому, дойдя до полного изнеможения. Скрежетание железных подошв о камень вдруг смолкло. Должно быть, солдат остановился. Катрин услышала, как он прокашлялся, а затем снова двинулся вперед. Тогда она еле слышно спросила:
— Тебе плохо? Как же ты ослабела!
— Я не спала несколько ночей из-за крыс и уже два дня ничего не ела. И еще…
— Что?
Катрин почувствовала, что Сара дрожит.
— Ничего, — ответила она глухо. — Я расскажу тебе обо всем позднее… когда приду в себя. Я тоже открыла тайну сира де Рэ. Если бы ты знала, как мне не терпится вырваться из этого проклятого замка! Я поползла бы отсюда даже на коленях!
Катрин, не говоря ни слова, зажала ей рот. Разговаривая с Сарой, она не выпускала из виду старого Краона: видела, как он открыл дверь конюшни, а потом появился во дворе, сидя на лошади и держа вторую на поводу. Теперь он приближался к ним. Копыта звонко стучали по булыжнику. Вскоре он оказался между ними и караулкой, откуда сразу же выскочил стражник.
— Открывай! — повелительно крикнул старик. — У меня дела в аббатстве.
— Слушаюсь, монсеньор!
Ворота открылись со страшным скрипом, но маленький мост опустился беззвучно. Без колебаний Катрин, увлекая за собой Сару, пристроилась прямо перед лошадьми, чтобы стражник не увидал их, когда станет запирать ворота. Впрочем, в этом непроглядном мраке ничего нельзя было разглядеть. Вскоре они миновали ров и вступили на постоянный мост. Стражник крикнул вдогонку:
— Не прикажете ли сопровождать вас, монсеньор? Уж очень темная нынче ночь!
— Ты же знаешь. Мартен, я люблю темные ночи, — ответил старый сир.
С Луары задувал ветер, и Катрин полной грудью вдыхала холодный воздух. В ограде замка было теплее, но здесь все пронизывал запах мокрой травы. Это был сладкий запах свободы! Поддерживая Сару, которая все не могла унять дрожь, Катрин двинулась по дороге, ведущей в деревню. Сзади слышался мерный стук копыт, внушая надежду на благополучный исход. Обе женщины остановились за аркбутаном, в тени церкви. Вскоре старый сеньор нагнал их и спрыгнул на землю.
— Нельзя терять ни секунды. Кто-нибудь мог нас увидеть. Я привел для вас Морган, госпожа Катрин. Говорят, вы с ней нашли общий язык… Пусть это будет моим прощальным подарком. Это славная кобыла, выносливая м надежная. Езжайте, и да хранит вас Господь!
В сумраке ночи его угловатое лицо казалось мертвенно-бледным. Он стоял, возвышаясь над ней на целую голову, и ветер трепал концы его капюшона. Она прошептала:
— Мне страшно за вас, сеньор. Если он узнает…
