Мейр Ансворт - Вихрь любви
— Вы никогда не ходите на вечеринки или на танцы? — спросил, Джулиан.
Она покачала головой.
— Жаль. Я так и представляю себе, как вы танцуете.
От шквалистого ветра двери и окна коттеджа скрипели и скрежетали. Односторонний разговор иссяк. Нона встала:
— Я должна идти.
— Куда идти? — спросил Джулиан.
— На гору, — собирая тарелки, рассеянно ответила она.
— На гору сейчас, в такую погоду? Вы, должно быть, сошли с ума!
Он, недолго думая, схватил ее за руку, она отшатнулась и уронила тарелку на пол.
— Послушайте, я до сих пор не знаю, кто вы, откуда и что вы здесь делаете. Но советую вам запомнить: вам нечего меня опасаться. Оставайтесь на ночь, если хотите, спите на диване. Но подниматься на гору в тарную ночь, в кромешной темноте…
Она окинула его непокорным взглядом:
— Я знаю горы. Я их не боюсь.
— Я не знаю этих гор, — сказал Джулиан, — но мне удалось мельком разглядеть утес. На него я бы не полез даже днем!
— Мне знаком здесь каждый выступ.
Сейчас ее голос звучал более твердо. Нона повернулась к двери и распахнула ее. Однако, увидев пелену проливного дождя, остановилась в нерешительности.
— Здесь, наверное, скользко. Почему бы вам не подождать хотя бы до тех пор, пока будет видна дорога? — спросил Джулиан, не осмеливаясь удерживать ее.
Нона закрыла дверь, чтобы дождь не попадал внутрь. Содрогнувшись, она подошла к камину.
— Мне холодно, — ответила она, протянув к огню загорелые руки.
Джулиан отметил гордую посадку ее головы. Смуглая красавица, освещенная теплым сиянием лампы, повернулась лицом к нему:
— Я останусь здесь. Посплю на диване. — Тон ее был таков, словно оказывала ему неоценимую услугу.
— Не стоит сидеть вот так всю ночь, — заметил Джулиан. — Ложитесь спать.
Когда он пожелал ей спокойной ночи, она даже не удостоила его взглядом.
В середине ночи Джулиан внезапно проснулся — ему показалось, будто он услышал крик на дворе. Соскочив с постели, он ощупью спустился по лестнице и чиркнул спичкой. Как он и ожидал, незнакомка ушла.
Быстро открыв дверь, Джулиан увидел, что дождь прекратился, и понял, что ветер стих. Он спустился с крыльца на твердую поверхность скалы, на которой стоял коттедж, и при свете, луны в ужасе взглянул на силуэт темнеющего утеса над ним. От этой громады исходила скрытая, почти враждебная сила. Он подавил дрожь. Неужели она там?
Посмотрев на папоротник, а затем снова на утес, он сложил рупором руки и закричал:
— Ау, где вы?
Он снова и снова звал ее, но всепоглощающая тишина лишь обеспокоила его. Пелена холодного тумана, поднимающаяся снизу, заставила его вернуться в коттедж и снова зажечь лампу. Он чувствовал себя беспомощным, и даже заявление незнакомки, будто ей знаком каждый уступ горы, не успокоило его.
Хотя крик показался Джулиану вполне реальным, он решил, что, скорее всего, ему померещилось. Он кинул взгляд на диван. На нем явно спали, потому что плед еще хранил человеческий силуэт. Из-под подушки торчал небольшой белый клочок. Это был носовой платок, в уголке которого было вышито «Нона». Джулиан повертел платок в руках. Попытаться, что ли, позвать ее еще раз, теперь по имени?
Снаружи сильный туман обволакивал коттедж, и его голос, казалось, уносился в какие-то призрачные, угрожающие опасностью дали. Ему стало более, чем когда-либо, не по себе, и он вернулся в дом, зажег лампу, поставил ее на подоконник, надеясь, что она, может быть, окажется сигнальным огнем. Джулиан заснул где-то перед самым рассветом.
Утром Джулиан проснулся из-за блеяния овец. Поднявшись с кресла, он подошел к окну. По горным склонам, покрытым папоротником и вереском, паслись отары овец. Их жалобное блеяние перемежалось резким лаем собак и раздающимися время от времени криками.
Туман почти рассеялся. Джулиан хотел было отвернуться от окна, как вдруг снаружи появился мужчина, похожий на рабочего с фермы или пастуха. Когда Джулиан распахнул дверь коттеджа, тот удивленно отпрянул.
— Не знал, что здесь кто-то есть, — произнес он. — Простите за беспокойство, сэр, но овцы любят разгуливать именно в этих местах.
Он что-то крикнул черно-белому псу, хвост которого поднимался над вереском, и тот бросился собирать разбредающихся овец.
— Чьи это овцы? — спросил Джулиан.
— А вон их хозяин! — Незнакомец указал на высокого, худощавого мужчину, спускавшегося по дальнему склону. — Мистер Гриффит Талларн, сэр. Ему принадлежит ферма Пенгорран, что ближе к подножию горы. Советую держаться от него подальше!
При утреннем свете Джулиан заметил небольшое облачко дыма, поднимающееся из невидимых труб, расположенных немного ниже.
— Он станет моим соседом. Я намерен жить здесь в течение пары месяцев, и я должен представиться ему.
— Представиться? — удивился незнакомец.
— Почему нет? Он живет один?
— Нет… но к нему, в Пенгорран, почти никто не ходит.
Джулиан внезапно насторожился.
— Когда вы поднялись на гору? — резко спросил он.
— Я пробыл там всю ночь. Хозяин переночевал дома, а потом рано утром снова поднялся, чтобы помочь мне…
— Вы видели кого-либо? Слышали ночью крик?
Незнакомец настороженно взглянул на Джулиана и покачал головой:
— Стоял слишком густой туман, чтобы что-либо видеть… да и слышать тоже трудно…
Со склона раздался нетерпеливый, властный голос:
— Гвион! Гвион! Собирай овец, дружище! Гони их вниз!
— Это мой хозяин…
Не оборачиваясь, Гвион стал пробираться сквозь заросли. Джулиан наблюдал за ним сверху, потом вернулся в коттедж.
После завтрака он надумал наведаться в усадьбу Гуэрн за оставленными там книгами, а также договориться с миссис Прайс о хлебе и молоке. Решил по дороге заглянуть в Пенгорран. Хотелось убедиться, так ли в действительности негостеприимен хозяин фермы, как говорил его работник.
Прежде чем отправиться в путь, Джулиан решил осмотреть территорию. Скалистый утес, освещенный солнцем, выглядел не столь угрожающе, как ночью. На днях он обязательно заберется на него и посмотрит, что там вокруг.
Джулиан обратил внимание на овраг, заросший папоротником, в котором исчез Гвион. Должно быть, это кратчайший путь до фермы, пришел он к выводу.
С высоты Джулиан рассмотрел крыши Пенгоррана. Чтобы попасть туда, он спустился в овраг, а потом снова поднялся по довольно крутому склону.
Обойдя дом, он увидел, что часть усадьбы обнесена изгородью, а за нею в загонах стояли сотни овец, создающих своим блеянием оглушающую какофонию. Мужчины вытаскивали овец из загонов и тащили на скамейки к стригалям, которые стояли, широко расставив ноги, по колено в серо-желтой шерсти. Стоял едкий запах горячей смолы… Повсюду раздавались крики людей.
