Мэри Гилганнон - Мечта Дракона
Как часто хотелось ей родиться каким-нибудь животным, а не человеком: лисицей или оленем, а может быть, даже белкой или мышью. У них все просто. Рождаются, взрослеют, приносят потомство и умирают, прожив всего несколько лет. И хотя смерть в лесу зачастую жестока, она не мучительна. По крайней мере, животные не терзаются душевной болью так, как люди.
И звери не заставляют друг друга страдать нарочно, как заставил страдать ее Алевенон. Ему нравилось причинять ей боль, и это было самое ужасное. Если бы он просто захотел разделить с ней ложе, она бы, возможно, согласилась по доброй воле. Ей рассказывали, сколь всемогуща магия физической любви, и к тому же она всегда была не прочь испытать новые ощущения. Но Алевенон нарочно обманул ее. Он выманил ученицу в лесную глушь и овладел ею, когда она была не готова и не желала этого. Страх и боль ее были неописуемы, а он наслаждался ее страхом и болью. Он утолял свою похоть страданиями жертвы, и чем громче она кричала, тем неистовее терзал он ее лоно.
Девушка стиснула зубы. То, что сделал с нею Алевенон, – несправедливо и жестоко, что бы там ни говорили. Нарана, например, заявила, что, будь Рианнон послушной дочерью, Алевенон просто не имел бы случая ее изнасиловать и что к этой беде привели только упрямое отшельничество падчерицы и ее непомерное любопытство к магии. Это тоже было несправедливо. Перед лицом отцовского безразличия и враждебности со стороны мачехи какой оставался выбор у бедняжки, если не удалиться под сень лесов и в собственные мечтания?
Много лет ей казалось, что она живет сразу в двух мирах: в холодном, исполненном одиночества доме Нараны и в живительном мире собственных грез. Изредка эти два мира соприкасались. Подчас, когда она старательно вышивала драконов, змей и волков на церемониальных одеждах своего отца, ей чудилось, что она просто изображает тот волшебный мир, который существовал в ее сознании. Еще будучи совсем маленькой девочкой, она почувствовала склонность к искусству вышивки и продолжала совершенствовать ловкость и умение своих пальцев до тех пор, покуда даже Нарана, хотя и с неохотой, но все же не признала ее талант. Глядя на свои швейные, а также ткацкие работы, мастерица испытывала чувство удовлетворения, которого лишена была во всем остальном.
Еще одним храмом ее души был лес. Сколько помнила себя Рианнон, всегда ее наполняло ощущение родственной связи с миром, раскинувшимся под кронами деревьев. Другие дети опасались лесных чудовищ и злых духов, а она чувствовала себя здесь в безопасности и проводила долгие часы среди зелени, слушая птичье пение и свивая призрачные нити своих грез. Любимыми ее фантазиями были мечты о превращении в птицу или зверя. Ей казалось, что, сделавшись диким животным, она избавится от тоски и разочарования, владевших ее духом.
Обнаружив интерес девушки к колдовству и превращениям, Алевенон с легкостью упросил ее пойти к нему в ученицы. Он действительно научил ее кое-чему: теперь она знала, какие травы помогают от лихорадки, а какие – от рези в животе, как пользовать людей с больными суставами; ей стали известны и многие другие знахарские премудрости. Однако колдун так и не посвятил Рианнон в святая святых своего искусства, сказал, что она еще не готова. Зато однажды он явился к ней ночью и пообещал показать настоящее чародейство, если она прямо сейчас последует за ним в лес.
Рианнон вздрогнула при этом воспоминании и крепко обхватила колени руками, будто укачивая самое себя в маленькой колыбели. Она должна забыть об этом. Все уже в прошлом. Алевенон изгнан навеки. Правда, Эсилт назвала Фердика трусом, потому что он не решился казнить колдуна и лишь прогнал его. Но тот человек был бардом, шаманом и целителем. А многие бриганты свято верили в то, что посвященные могут наслать такое проклятие, от которого все мужское население вымрет в страшных мучениях или же полностью утратит свою мужскую силу. И Рианнон не могла осуждать отца за излишнюю предосторожность.
Она вздохнула. Алевенон, конечно, ушел, но злой дух его никуда не делся. Случалось, что даже в самые яркие солнечные дни темная тень ложилась поперек ее дороги, и от этого перехватывало дыхание. Не важно, что она при этом делала или сколько народу было вокруг, – ее мгновенно бросало в жар, и сердце начинало бешено колотиться в груди. Чтобы унять эти странные ощущения, требовались иногда часы, однако и после того ужас не покидал ее еще несколько дней.
Но не один только страх преследовал Рианнон. Иногда ее переполнял гнев. В такие мгновения ей хотелось, чтобы Алевенон вернулся и снова попытался овладеть ее телом. Но только на этот раз у нее был бы нож, и тогда уже бывшая жертва заставила бы мучиться своего обидчика. Она почти физически ощущала, как острое лезвие одним махом отсекает его мерзкие мужские органы, как окровавленной рукой она забрасывает эту плоть подальше в лес.
Рианнон, конечно, понимала, насколько глупы ее мстительные фантазии. Алевенон ушел, он больше не сможет причинить ей боль, и для нее будет лучше преодолеть свое отвращение к мужчинам. Скоро ей предстоит выйти замуж, она станет женой короля, которого зовут Мэлгон Великий.
Это имя приводило ее в благоговейный трепет. Сколько она себя помнила, Эсилт не упускала случая поведать очередную историю о несчастном владыке южных земель, которого называли Драконом Острова. Эти рассказы всегда начинались так же, как и песни бардов, отчего казалось, будто слушаешь легенды о давно минувших временах, когда геройство и волшебство встречались на каждом шагу.
«Жил на свете великий король, – так начинала рассказчица. – Долгие годы он мудро и справедливо правил своей страной, пока не женился на злой женщине. Она была красавицей, но до предела самолюбивой и эгоистичной и восстановила короля против всех, кто раньше помогал ему. Она хотела его падения. Наконец злая королева умерла, но даже умирая, не рассталась со своими злодейскими замыслами. Она похитила волю короля, и он стал слишком слабым, чтобы править страной и заботиться о своем народе. Держава распалась, голод и страх воцарились на земле».
«Но у этой истории будет счастливый конец, – обещала Эсилт. – Однажды король снова женится. Его новая супруга будет доброй и хорошей, она заслужит его любовь и уважение и вернет ему былое могущество. Чувствуя ее поддержку, король обретет все, что некогда потерял, и станет миг сильнее, чем прежде. Когда-нибудь он будет править всей Британией, и для целого Острова настанет пора процветания».
Это была чудесная сказка, и маленькой девочке очень хотелось верить в ее счастливый конец. Лишь много времени спустя Эсилт дала королю имя, и еще позднее она призналась, что этот несчастный владыка – ее собственный повелитель, ее младший брат.
