Джо Беверли - Ворон и роза
Майкл вздрогнул, когда задели ушибленную руку. У него еще и голова болела от последнего удара.
— Отвлекся.
— В бою тебя бы убили. — Раннульф, крепкий кривоногий мужчина пятидесяти шести лет, служил дружинником Майкла, но был одним из его наставников, и Майкл никогда не забывал это.
— Знаю-знаю. Я знаю… — Майкл удержался от упоминания о том, что видел. Уже то скверно, что он позволил мыслям блуждать во время схватки. А уж если он упомянет о видении!.. — Это мой первый турнир. — Он потянулся всем телом, освободившись от груза кольчуги и длинной, подбитой волосом одежды, которую надевали под доспехи, отмечая боль, которой не было при надевании. — Я не привык, что вокруг женщины.
— Кстати о женщинах… — начал Элейн. — Надо об этом подумать. Ты славно отделал Уилли Си. Не многие его одолеют, придется ему заплатить кругленькую сумму.
Майкл был доволен собой. Сэр Уильям Сихэм был на десять лет старше, он опытный боец, и великан к тому же. Но в конце схватки его возраст обернулся против него.
— Так кстати о женщинах, — не унимался Элейн, подпрыгивая от волнения, — они будут охотиться за тобой после такой победы.
Элейну было пятнадцать. Его, приземистого, курносого, с грубоватым лицом, только собственная мать назвала бы красивым, но по части женщин он был куда опытнее двадцатидвухлетнего красавца Майкла.
Но от слов Элейна в ушах Майкла странным эхом воскресло предостережение матери.
— Прекрати болтать, — заворчал на Элейна Раннульф. — Ложись, — велел он Майклу.
Майкл подчинился, Раннульф налил на ладони масло и начал массировать тело Майкла твердыми сильными пальцами. Было больно и в то же время приятно. Некоторые рыцари держали для такой работы женщин. Он не осмеливался.
А все из-за матери. Она позволила ему оставить монастырь, взяв с него две клятвы — что до двадцати пяти лет он не покинет Англию и что останется целомудренным до женитьбы. В двенадцать лет первое волновало его куда больше, чем второе, потому что он мечтал отправиться в крестовый поход, но теперь, в двадцать два, вторая клятва терзала его, как волк добычу.
Мать подсластила горькие клятвы разговорами о благородной цели здесь, в Англии, и о прекрасной невесте, которую он полюбит, как только встретит. Встретит предназначенную, предначертанную ему невесту, для которой оставался непорочным. Ту, с кем он в конце концов — слава Богу! — перестанет быть целомудренным.
Но очень уж она не торопится.
Пока он порой замечал поблизости от схватки девушку, одетую в зеленое платье, е трепещущей на ветру белой вуалью. Он говорил себе, что этого не может быть. Что это иллюзия. Что ни одна благородная дама не может оказаться в таком месте.
Но сегодня он увидел ее всего в нескольких ярдах прямо в центре турнира.
Что доказывало ее невозможность. Целомудрие сводило его с ума.
Признаков своей великой цели Майкл тоже не видел. Только тяжелая жизнь и скука военных лагерей, война, в которой никто не мог сказать, кто прав. Он следовал по стопам своего отца. Вот и все.
Хвала небесам за этот скоропалительный турнир. Это главное развлечение за долгое время, их было бы больше, если бы не те клятвы.
На смертном одре мать отяготила его еще кое-чем. Не клятвой, только советом, но она была очень настойчива: «Ты искусный воин, Майкл, но скрывай это. Я сделала все, Что могла, но твое мастерство может выдать, кто ты. Это может…»
Она тогда умолкла. Возможно, чтобы перевести дух, может быть, по другим причинам. Он дал ей выпить подслащенного, разбавленного водой вина и просил договорить.
«Такое мастерство привлечет внимание искусительниц и сделает твои клятвы трудными, — сказала мать и со вздохом добавила: — Хватит того, что твоя внешность это делает». Она взяла его руку, ее пальцы были хрупкими и горячими от лихорадки. «Не хотела я, чтобы это обрушилось на тебя, мой мальчик, но мы живем в ужасные времена, и, приближаясь к небесам, я начинаю надеяться, что ты станешь спасением для всех нас».
Майкл не знал, как это понять, но его сердце сжалось от искренности ее слов. Она умирала, скоро ее не станет. И когда она попросила его повторить клятвы, конечно, он подчинился. Теперь он держал их, сцепив зубы, решительно и с большим трудом. Его целомудренное поведение не оставалось незамеченным в военных лагерях, хотя никто до конца в это не верил. Его считали разборчивым и думали, что у него есть тайная любовница, но порой соратники развлекались тем, что подсовывали ему соблазнительных девок.
Черт бы их побрал, и черт бы побрал…
Нет, он даже в мыслях не мог проклинать свою мать, но она завещала ему тяжелый путь и оставила мучительную загадку: «Я сделала все, что могла». Его отец ничего не знал о клятвах и их цели, но однажды Майкл спросил, не происходило ли чего-нибудь особенного в его юные годы.
«Помимо навязчивой идеи твоей матери отправить тебя в монастырь? — спросил Уильям де Лаури. — Это семейная традиция. Чепуха, еще в колыбели было ясно, что ты создан для битвы».
Но потом он нахмурился и задумался: «Монастырь был уделом твоего брата-близнеца».
Майкл знал, что у него был близнец, но второй ребенок умер при рождении.
«Что в этом особенного?»
«Тот родился первым, но умер. — Отец пожал плечами. — Правда, через несколько лет повитуха сказала, что первым был ты. Думаю, близнецов легко перепутать, новее это не имеет значения. Поскольку есть старшие братья, ни один из вас не стал бы моим наследником».
Майкл тоже не мог понять значения, этих подробностей, но часто вспоминал реакцию матери на отъезд в монастырь в Сент-Эдмундсбери, когда ему было двенадцать…
— Повернись, — сказал Раннульф.
Майкл перекатился на спину.
В двенадцать лет он ожидал причитаний и упреков, но, казалось, мать тогда плакала из-за того, что он несчастлив дома. «Я правда верю, что это к лучшему», — сказала она, провожая. Он ухитрился не бранить ее за то, что она отправила его в монастырь, и отнес ее непонятную речь к эмоциям. Женщины позволяют эмоциям захлестывать их разум. Все это знают.
От умелых рук Раннульфа его ум очистился, но открылась дверь памяти. Памяти о том, что произошло несколько часов назад.
Волнистые каштановые волосы под тонкой вуалью, милое округлое лицо, полные нежные губы, голубые глаза, с заботой устремленные на него. Ее волосы странно короткие, но это не важно. Волосы отрастут. Позор, что ее зеленое платье не подчеркивает линии ее фигуры, как это сейчас модно, но он до сих пор видел, как чудесны эти изгибы. Отделка на подоле и рукавах говорила о богатстве. Но его не заботило, богата она или бедна.
