Кэтрин Сатклифф - Одержимое сердце
— Возможно, на этот раз все будет иначе, — сказал он. — Кроме того, молодая дама столько проехала, чтобы повидаться с ним. Думаю, будет лишь справедливо, Адриенна, если мы разрешим им увидеться.
Он повернулся к слуге.
— Где мой брат? — спросил он его.
— Думаю, в оранжерее.
— Проводите мисс… Мисс?
Я кивнула, чувствуя слабость в ногах, но не утратив решимости.
— Проводите мисс Рашдон в оранжерею, Реджи. Одна из моих пациенток собирается рожать, я должен идти. Вы меня извините?
Уиндхэм круто повернулся, и плащ вихрем закрутился вокруг его ног. Он распахнул дверь и исчез, а вместо него ворвался ветер, пахнущий холодом и сыростью.
Я поплотнее закуталась в плащ и последовала за дворецким по длинному темному холлу, потом по такому же коридору.
В этих помещениях неприятно пахло плесенью — видимо, их давно не проветривали. Неровные кирпичные полы были застланы потертыми коврами, хранившими следы былой красоты. Когда-то они, должно быть, были дорогими и роскошными. Когда коридор в очередной раз изгибался, мы оказывались под эркером, из которого в коридор падал не слишком яркий свет. Свет этот был скудным и тусклым, но все же позволял разглядеть старинные портреты, украшавшие обшитые деревянными панелями стены. С них на меня сурово и неотступно взирали какие-то леди и джентльмены — бледные размытые лица с застывшим немигающим взглядом. По большей части лица были суровыми, неулыбчивыми. Только от одного взгляда на них мой желудок судорожно сжался.
Я почти убедила себя, что план милого Джерома был чистым безумием, и уже приготовилась извиниться перед дворецким и бежать… но в эту минуту мы завернули за очередной угол. Внезапно перед нами возник источник мягкого света, не более яркий, чем трепетное пламя свечи, и я почувствовала, что сердце мое снова забилось учащенно, и попыталась совладать с ним. Накинув на голову капюшон, я попыталась спрятать под него волосы. Отвага моя убывала с каждым мгновением. Боже мой! Мужество совсем оставило меня!
Я остановилась, судорожно комкая в руке бумагу. Глупая девчонка со своими бредовыми идеями! Я презирала себя. Мой план никогда не сработает. Никогда. А что, если слухи были ложными? Как он поступит, если узнает меня? Рассердится? Конечно, потому что сразу поймет, зачем я явилась. Будет бушевать! Возможно! Ведь люди в Кейли предупреждали меня…
— Сюда, мэм.
Когда Реджинальд поманил меня, я сделала над собой усилие и заставила свои ноги двигаться, хотя они плохо мне подчинялись. Еще оставалось время для бегства…
— Милорд, к вам мисс Рашдон, — объявил Реджинальд.
Я боязливо вошла в комнату, готовя себя к любой неожиданности, к потрясению, которое ожидало меня, — ведь я должна была снова его увидеть.
Николас Уиндхэм стоял среди многочисленных зеленых растений с лопаткой в одной руке и лейкой в другой. Он не сводил глаз с увядающего цветка, и его широкие плечи — а, пожалуй, они стали даже шире, чем это запечатлелось в моей памяти, — слегка поникли.
— Черт возьми, — бормотал он. — Они снова гибнут, Реджи. Эти чертовы растения снова гибнут.
— Очень сожалею, сэр.
— Виновата эта гнусная погода. Никакого солнца. Знаешь, эти экзотические растения привыкли к солнцу и не могут без него.
— Да, сэр.
Он отшвырнул лопатку в сторону, поставил лейку на пол, потом отряхнул руки от земли.
Зачарованная созерцанием его крепких мускулов, видя, как они играют под одеждой, я не могла отвести от него глаз. Его тело было мне так хорошо знакомо, до мельчайших подробностей… Прежние мысли, прежние желания вернулись ко мне. Мне захотелось убежать. Как можно быстрее и как можно дальше. Но я не могла этого сделать. Пока не получу того, за чем пришла.
— Сэр, — повторил Реджинальд, — к вам гостья.
Он медленно повернул голову.
Казалось, наше вторжение застало его врасплох и смутило.
Густые черные, как вороново крыло, брови сошлись на переносице, нависая над серыми глазами, углы рта презрительно опустились вниз.
Он молча разглядывал меня. Я невольно отступила на шаг назад, потому что не была готова к нашей встрече.
— Гостья? — рассеянно спросил он. — Ко мне гостья?
— Некая мисс Рашдон, сэр.
Он, казалось, с усилием перевел взгляд с невозмутимого лица Реджинальда на мое.
— Рашдон?
Николас расслабился, напряжение его спало, он повернулся и посмотрел мне прямо в лицо.
Взгляд его серых глаз вызвал во мне такую бурю чувств, какую я не ожидала. Конечно, я не в силах была забыть их выразительность и силу. Но то, каким ударом в сердце отзовется его взгляд во мне, — разве могла я подумать об этом? Я почувствовала, как лицо мое вспыхивает под его пронзительным взглядом, как сердце мое начинает колотиться, как испуганный зверек, как дыхание прерывается, и я стою перед ним с подгибающимися от слабости ногами, дрожащая и неуверенная в себе.
— Милорд… — выдавила я с трудом.
Он не сводил с меня глаз, и, собрав все свои силы, я встретила его взгляд. «Теперь или никогда», — решила я. Но, пока он, не мигая, смотрел на меня, я осознала, что слухи, преувеличенные или правдивые, имели под собой почву.
Николас не узнал меня. И хотя я могла открыться ему, сказать, кто я, я этого не сделала, не могла себя заставить. Теперь мне казалось, что я потеряла его столь же безвозвратно, как в первый раз! Хотя разве он когда-нибудь по-настоящему принадлежал мне? Теперь меня мучил только один вопрос, неотступно встававший снова и снова. Почему?
Николас прикрыл глаза. По-видимому, ему стало не по себе от моего присутствия, и со все растущим трепетом я видела, как он борется с собой, пытаясь… вспомнить. Одна половина моего сердца отчаянно кричала: черт возьми, попытайся, вспомни, докажи всем досужим длинным языкам в Иоркшире, что они не правы! Другая же молила о том, чтобы это наваждение, превратившее его прошлое в ничто, не проходило.
Николас прижал пальцы к виску — похоже было, что чары рассеялись. Он снова посмотрел на меня. Его классическую красоту, безупречные черты лица не в силах были испортить ни время, ни невзгоды. Высокий и стройный, он был в то же время сильным и подвижным. Волосы его казались растрепанными порывом ветра, и от этого он не выглядел таким аскетичным и суровым, как его брат. Кожа, как и у большинства англичан, была светлой, но скверная погода, холод и ветер оставили на ней свои следы, она не стала загорелой, а просто слегка потемнела, и белизна рубашки подчеркивала это.
— Рашдон? — переспросил он.
— Дама пришла по поводу объявления, милорд, — пояснил Реджинальд.
Николас сделал попытку улыбнуться, хотя я видела, что это давалось ему мучительно.
