Барбара Картленд - Зачарованное сердце
Медленно дойдя до домика привратника, Синтия в нерешительности остановилась. Справа от нее была дорога, слева — узкая тропинка, в конце которой виднелся Довер-Хаус. Она умышленно свернула налево и решительно направилась вниз по тропинке, стараясь не думать о том, что оставляет свой родной дом позади, что повернулась к нему спиной и что, покинув его, сказала «прощай» и Питеру.
«Мне нужно быть благоразумной», — уговаривала она себя, зная, что никогда такой не была. Этим утром, уезжая из Лондона, она решила подыскать себе квартиру или дом, где сможет найти покой, пока не будет достаточно хорошо себя чувствовать, чтобы вновь взяться за работу. Она не представляла себя без работы. Но что она будет делать в Довер-Хаус? Правда, что?
Синтия вдруг поняла, что обвиняет во всем случившемся Роберта Шелфорда. Это его вина, это из-за него она вынуждена обосноваться неподалеку от Бетч-Вейла и жить воспоминаниями, от которых ей не будет спасения.
«Я не должна этого делать, не должна!» — говорила себе Синтия и все же продолжала идти вперед. Ноги решительно несли ее в сторону Довер-Хаус.
Позади послышался шум машины. Синтия остановилась и плотнее прижалась к живой изгороди — тропинка была слишком узкой.
По дороге проехал большой «роллс-ройс». За рулем сидел Роберт Шелфорд. Он приподнял шляпу в приветствии, и девушке показалось, что он улыбается. Вскоре над пустынной дорогой осталось лишь облако пыли, а в ее сердце — разочарование и злость.
«Ненавижу его! — твердила она. — Ненавижу!»
Глава 2
Синтия откинула голову и закрыла глаза. Солнце, проникающее через оконные витражи, ласково согревало лицо.
Она чувствовала усталость, но это уже была не та физическая усталость, которую она ощущала последние полгода, когда была настолько измучена, что ей хотелось умереть, чтобы наконец найти покой и облегчение. Она не могла уснуть и лежала без сна час за часом, преследуемая навязчивыми мучительными мыслями, или дрейфовала по волнам беспокойных печальных видений, в которых иллюзия и реальность бессвязно переплетались между собой.
В Довер-Хаус она погрузилась в спокойный сон, как только ее голова коснулась подушки, и проспала, пока ее не разбудила на следующее утро Грейс. Как ей повезло, что у нее есть Грейс и Роза! Обе старые женщины служили в Довер-Хаус с тех самых пор, как себя помнили.
Синтия побаивалась их, в первый раз переступая порог дома в качестве хозяйки. Но самый ужасный момент наступил тогда, когда ей пришлось сказать им, что она не может позволить себе оставить их обеих.
Старушки мрачно выслушали ее. Их руки, шишковатые и грубые от долгих лет работы, были сложены на коленях.
— Вы хотите нанять кого-нибудь помоложе, мисс? — наконец спросила Грейс.
Грейс всегда главенствовала, потому что была старше Розы на два года.
— О, нет-нет, конечно же нет! — воскликнула Синтия. — Вы не должны так думать. Просто я не могу себе этого позволить. Понимаете, отец оставил огромные долги, и большая часть денег, что я получила от продажи Бетч-Вейла, ушла на их погашение. Со временем я смогу найти какую-нибудь работу, которая увеличит мои доходы, но в данный момент доктора настаивают, чтобы я отдохнула. Думаю, они правы. Я так устала… так вымоталась…
Голос ее при этих словах дрожал. Грейс посмотрела на Розу. Это был взгляд полного и абсолютного понимания.
— Роза и я хотели бы остаться, мисс, — сказала она. — Мы не можем разлучаться. Если вы дадите нам то, что можете предложить, мы со всем справимся. С Розой, как вы скоро увидите, не сравнится ни одна новомодная кухарка. Роза привыкла этим заниматься и умеет экономить. Ваша бабушка, мисс, не выносила ни капли излишних трат и хорошо выучила Розу.
— Если вы действительно останетесь со мной, — произнесла, запинаясь, Синтия, — я буду вам очень благодарна. — Она посмотрела на старушек. — Мы со всем справимся вместе, правда? — сказала она. — Ведь нас трое.
За последние три недели, последовавшие за этим, Синтия вновь почувствовала, что значит настоящий комфорт, о котором она совершенно забыла до приезда в Довер-Хаус. О ней заботилась и нянчилась с ней Грейс, в то время как Роза взбивала яйца с молоком и готовила всякую вкуснятину со свежими сливками и из отборного мяса, которое им присылал мясник. В конце концов Синтия взмолилась: если дела пойдут так и дальше, она совсем растолстеет! Роза только посмеивалась.
Вскоре Синтия, глядя на себя в зеркало, заметила, что черных кругов под глазами нет и в помине, а впалые щеки вновь округлились. Когда-то она была хорошенькой, и Питер говорил ей: «Ты самая прекрасная из всех, кого я когда-либо видел в своей жизни. Иногда я даже боюсь до тебя дотронуться, потому что ты так красива, что кажешься нереальной».
«Если я красива, то это потому, что ты любишь меня», — ответила она тогда ему. Интересно, что сказал бы он, увидев ее сейчас? Она стыдилась своих волос, которые слишком отросли и потускнели, стыдилась своих бледных впалых щек. Но теперь наступили перемены. Пусть это не имело больше никакого значения, говорила она себе, но все же она не могла не радоваться, что стала опять изящной и женственной…
Как тепло под солнечными лучами! Через открытое окно доносилось воркование голубей и лился пьянящий аромат жимолости. Сад благоухал.
Синтия услышала, как дверь позади нее открылась.
— Сожалею, что беспокою вас, мисс, — извиняясь, произнесла Грейс, — но по пути на станцию заехал Джо Роджерс. Он хотел бы узнать имя леди, вашей гостьи. Говорит, ему не хотелось бы ошибиться.
— Да, конечно. Скажите, что это миссис Иствуд. Она невысокая, стройная и очень симпатичная. Он не сможет ее не заметить.
— Я передам Джо, мисс. Я приготовила южную комнату. Ей там будет удобно, не правда ли?
— Все правильно, Грейс. Ей там будет удобно, и ванная рядом.
Грейс удалилась, и Синтия вновь откинулась на спинку кресла. Зачем она пригласила Сару Иствуд? Ей было так хорошо в одиночестве. К ней постепенно возвращались силы. В тихую, добрую атмосферу дома внешний мир совершенно не вторгался. А Сара принадлежала именно ему, и Синтия теперь понимала, что совершила ошибку, пригласив подругу. Но что она могла теперь поделать? Она жалела эту женщину, жалела с того самого момента, как увидела в первый раз.
Она вспомнила небольшую промежуточную станцию по дороге в Индию! Атмосфера в вагоне была почти невыносимой. Когда поезд остановился, Синтия вышла на платформу, чтобы размять ноги и глотнуть, как она надеялась, свежего воздуха. Она путешествовала уже сутки: ездила на север, чтобы забрать из госпиталя лежачего больного, и затем перевезла его в санаторий для выздоравливающих в горах. Теперь она возвращалась и чувствовала себя разбитой и очень грязной. Вот тогда-то она впервые увидела Сару, безупречную в своем отутюженном белом платье, с умело подкрашенным лицом и в шляпе с широченными полями.
