Вирджиния Хенли - Блестящая партия
Джорджина стояла и махала рукой, пока черная карета не выехала за ворота и не свернула на Пиккадилли. Конюхи глазели на ее дезабилье, но она этого не замечала.
Три часа спустя Джорджина уселась в карету Шарлотты, на дверцах которой были изображены гербы герцогов Ричмондов. Чарлз Леннокс, сидя верхом на чистокровной верховой лошади, отсалютовал жене и пустился галопом.
Карета тронулась.
— Противный кучер, — пожаловалась Шарлотта. — Мы еще не двинулись с места, а меня уже поташнивает.
Джорджина изучающе посмотрела на нее.
— Да, я опять ношу ребенка, — тяжко вздохнула Шарлотта. — За эти восемь лет я произвела на свет шестерых детей, а теперь опять беременна. Ленноксу достаточно швырнуть свои штаны на нашу кровать — и дело готово.
— Хорошо еще, что твой муж признал всех их своими. — Джорджина улыбнулась сестре. — Это для лондонского общества своего рода рекорд.
Шарлотта криво улыбнулась.
— У меня нет ни времени, ни склонности заводить любовников.
— Без сомнения, этот дьявольский план Леннокс придумал, чтобы удерживать тебя при себе, — пошутила Джорджина.
Она осторожно облизнула губы, а потом выпалила:
— А кто отец Луизы?
Шарлотта с минуту смотрела на свою младшую сестру, а потом рассказала все, что знала:
— Когда матушка была в твоем возрасте, она безумно влюбилась в одного юношу из Эдинбурга, он принадлежал к клану Фрейзеров. Его послали в Америку воевать вместе с фрейзерскими горцами, и когда она получила сообщение, что его убили, очень горевала. Ее мать, — продолжала Шарлотта, — настояла на том, чтобы она приняла предложение богатого, могущественного герцога Гордона, потому что такие сказочные предложения одного из самых высокопоставленных шотландских аристократов дважды не делаются. После года траура по своей первой любви матушка поддалась постоянному давлению и выполнила просьбу своей матери. Когда она была примерно на шестом месяце беременности мной, она получила письмо от Фрейзера из Америки. Поняв, что он очень даже жив, она пережила сильное потрясение. Я думаю, отец так и не простил ее зато, что она предпочла ему кого-то другого.
— Это могло оказаться сокрушительным ударом для его гордости, — сказала Джорджина с искренним сочувствием. — Значит, ты считаешь, что милый ее детства вернулся в Шотландию, и они с матушкой стали любовниками?
— Сложив два и два, я пришла к такому выводу. У Луизы необыкновенные рыже-золотистые волосы Фрейзеров. Примерно за девять месяцев до ее рождения семьдесят первый полк фрейзерских горцев вернулся из Америки.
Джорджина кивнула:
— А наследственный дом Фрейзеров находится в Страе, недалеко от любимой фермы матушки в Кинраре, где она всегда проводила летние месяцы.
— Вот именно. Хотя Фрейзер вернулся в Америку несколько лет назад.
— Нам еще повезло, что она не убежала с ним, — заметила Джорджина.
— И отказалась бы от своего высокого положения герцогини Гордон? Вряд ли такое возможно. Когда мама вышла за отца, она решила, что ее голова будет управлять сердцем, и воспитала нас в той же вере. Это самый мудрый выбор, Джорджи, когда все сказано и сделано.
«Но они несчастливы вместе! — подумала Джорджина. — Может, у Шарлотты голова и управляла сердцем, когда она выходила замуж за будущего герцога Ричмонда, но я никогда этого не сделаю. Никогда не выйду замуж, если не буду любить жениха всем сердцем!»
* * *
— Мама! Мама! Джорджи! Джорджи!
Целый хор голосов встретил двух сестер, когда они вошли в Мэрилибон-Мэнор. Лорд Джон и лорд Джеймс, близнецы четырех лет, и трехлетняя леди Сара, обхватив руками материнские юбки, прыгали от радости. Леди Мэри, которой было пять, точнее, почти шесть лет, бросилась к любимой тетке и сказала с блаженной улыбкой:
— Я не знала, что вы собираетесь приехать!
Джорджина подхватила ее на руки и закружила.
— Это сюрприз! Это сюрприз!
Она обожала детей и не могла дождаться, когда у нее появятся собственные. Она полагала, что материнство — единственная часть замужества, которая ей действительно понравится. Навстречу им вышла няня. На руках у нее была девочка, которой еще не исполнилось и двух лет. Джорджина спросила у Мэри:
— Как же зовут малышку? Я забыла.
Мэри хихикнула.
— Ее зовут Джорджина!
— Какое странное имя… Никак не могу его запомнить. — Джорджина вслух пересчитала детей: — Один, два, три, четыре, пять… кого-то не хватает.
— Чарлза. Папа приехал домой, и они пошли на конюшни.
— Он совсем большой — скоро ему исполнится девять лет. Сейчас он явно предпочитает мужское общество женскому.
— В этом году мне будет шесть, а на будущий год семь, — с важностью сообщила Мэри. Я примерю твою шляпу, тетя Джорджи?
Джорджина поставила Мэри на ковер, сняла с себя широкополую соломенную шляпу с красивыми присборенными атласными лентами и надела на голову племянницы.
— Вид у вас просто божественный, леди Мэри.
— Ах, благодарю тебя, леди Джорджи.
— Очень не хочется нарушать ваш взаимный обмен восторгами, но мне нужно, чтобы ты поднялась наверх и решила, какую комнату хочешь занять.
— Мы хотим розовую комнату, — сказала Мэри без малейших раздумий.
— Благодарю вас, миссис Всезнайка, — сказала Шарлотта.
— Пошли.
Джорджина взяла Мэри за руку, и они отправились за Шарлоттой.
Часом позже Джорджина кончила распаковывать веши и присоединилась к детям в детской, где они пили чай. К этому времени юный Чарлз вернулся из конюшни.
— Здравствуй, тетя Джорджи. Ты поиграешь с нами сегодня вечером?
— Конечно. А во что будем играть? В прятки?
— Нет, малышня вечно прячется так, что ее ничего не стоит найти. Мы будем играть в салки.
— Ха! Неужели ты думаешь, что сумеешь меня осалить? — с вызовом спросила Джорджина.
— Я сделаю это одним хорошим выстрелом, — заявил Чарлз, засовывая в рот половину лепешки.
— А, ну если ты хочешь пользоваться ружьем, у тебя будет несправедливое преимущество.
Мальчик подавился от смеха, и Джорджина похлопала его по спине.
— Я не люблю ежевичный джем. В нем столько зернышек, — пожаловалась Мэри, решив снова обратить на себя внимание тетки.
— Ежевичные зернышки дают волшебную силу, — сказала Джорджина, намазывая джемом лепешку Мэри.
Глаза у девочки стали большие, как блюдца.
— Мне нужна такая сила.
Сразу же изменив свое отношение к джему, девочка принялась за лепешку. Чарлз наморщил нос.
— Теплое молоко — это для малышни.
— Я сию минуту попрошу твоего папу прислать сюда эля.
