Джо Гудмэн - Бархатная ночь
— Как хорошо, что ты снова дома! — воскликнула Кенна — и тут же пожалела о своих словах, заметив, как черты Риса на мгновение исказила боль.
— Все в порядке, Эльф, — тихо сказал он. — Даннелли навсегда останется моим домом.
Кенна тут же вспомнила обо всем: у Риса имелось немало родственников, но не было семьи, существовал дом, который он называл своим, но не было родины. И тоска, на мгновение мелькнувшая в его глазах, яснее ясного сказала Кенне, как глубока эта рана.
Отцом Риса был влиятельный судовладелец и богатый американский промышленник Роланд Каннинг. Хотя Кенна никогда не встречалась с ним, да и не стремилась к этому, она знала от Риса, что тот занимает не последнее место в высшем обществе Бостона. Кроме того, мистер Каннинг занимался политической деятельностью в своей стране и когда-то служил послом в Англии. Отец Кенны говорил, что Роланд Каннинг обожает сына, и это казалось ей вполне разумным. Но только у могущественного мистера Каннинга было два сына, и любил он другого.
Своему наследнику Роланд Каннинг прощал все, в то время как младший сын оставался изгоем со дня смерти матери, которая умерла при родах. Роланд Каннинг не смог простить сыну смерть любимой жены. Поэтому Ричарда воспитывали в Америке под надзором заботливого отца, а Риса отправили в Англию к прабабке по материнской линии.
Герцогиня Пелемская не делала секрета из того, что едва терпит мальчишку, которого считала чересчур своевольным и слишком американским. Она сразу же отправила его в привилегированную частную школу-интернат. Выполнив тем самым свой долг, она тут же забыла о правнуке, и с тех пор за делами Риса следил ее поверенный. Кенна однажды подслушала рассказ отца о том, что дружба Николаса с Рисом явилась для учителей школы настоящим избавлением от лжи. До тех пор бедным педагогам приходилось всякий раз придумывать немыслимые причины, чтобы объяснить ребенку, почему он на каникулы остается в школе. Но как только мальчики подружились, надуманных предлогов больше не потребовалось — так много проказ они затевали.
Десять лет назад Ник, который вечно подбирал всех брошенных котят, привез Риса на Рождество в Даннелли. С тех пор Кенна с отцом делали все возможное, чтобы поместье стало для Риса настоящим домом.
Это было несложно. Лорд Данн обожал детей. Он любил их игры, шум и больше всего их смех. Он мечтал о дюжине детей, и, если бы не безвременная смерть жены, Катерины, так оно и было бы. Даннелли все еще был погружен в траур по ее светлости, когда Николас в первый раз привез с собой Риса Каннинга, и лорд Данн тут же взял его под крыло. Он полюбил этого ребенка, как своего собственного сына, и ни разу не обмолвился о том, что серьезные серые глаза Риса напоминают ему глаза жены и что всякий раз, когда он видит мальчика, боль утраты становится еще ощутимее.
Кенне было всего три года, когда Риса привели к ней в детскую, и она без стеснения залезла ему на колени. До тех пор у одиннадцатилетнего Риса не было опыта общения с настойчивыми, любопытными и очаровательными малышами. Он неуклюже обнял ее под добродушные смешки Ника и смущенно пожал плечами, когда услышал его слова о том, что завоевал сердце малышки. Хотя лорд Данн был склонен считать, что скорее Рис был потрясен огненными волосами его дочери.
Интересно, что бы они сказали, узнай, что стали свидетелями первой за многие годы искренней улыбки мальчика, когда Кенна запечатлела пылкий, хотя и слюнявый поцелуй на его щеке. С тех пор Ника и Риса видели только в компании Кенны. Ника раздражал этот «хвостик», но он никогда не осмеливался высказать недовольство вслух. Если Рису все равно, рассуждал он, зачем возмущаться?
Кенна посмотрела на брата, улыбаясь тому, какое направление приняли ее мысли. Бедные Ники и Рис! Со временем они стали ее спутниками и защитниками, готовыми помочь в любой проделке и разделить с ней ответственность. За исключением отца, она не знала никого, кто мог бы по собственной воле согласиться на это.
Кенна еще раз обняла Риса и, выпрямившись, оправила платье.
— Я-то уж точно вас не подведу, — серьезно сказала она. — Никто и не узнает, что Ивонна была на маскараде.
Рис скорчил гримасу, обращаясь к Нику:
— Я и не беспокоился, пока она об этом не сказала. Ты не заметил, что все обычно идет не так, как она планирует?
— Обычно? — переспросил Ник. — Лучше уж сказать «всегда». Ты помнишь…
Кенна раздраженно притопнула ногой:
— Если ты пустишься в дебри истории, я выгоню вас вон. Вы напугаете Ивонну.
— Думаю, она уже сама все поняла, — улыбнулся Ник. — Не так-то просто забыть историю с башней.
Ивонна немного осмелела и легонько подтолкнула Ника локтем.
— Кенна, я знаю, ты хочешь мне добра, но это не слишком удачное предложение. Если меня заметят на балу, мама сильно расстроится, и твой отец будет вынужден наказать нас.
Кенна небрежно махнула рукой:
— Ты сдаешься, еще не начав, Ивонна! Говорю тебе, никто ничего не узнает, кроме нас четверых. Ник и Рис не выдадут тебя. Ты ведь хочешь пойти на бал?
— Больше всего на свете, но…
Кенна хлопнула в ладоши. Ник наклонился к Ивонне:
— Со временем ты научишься и привыкнешь к тому, что в разговоре с Кенной надо сразу же приводить доводы «против». Наша сестра не отличается терпением и не станет тебя слушать, если ты признаешься, что согласна с ней.
— Но будет ли Кенна в таком случае слушать мои возражения? — спросила Ивонна.
— Скорее всего нет. Но ты по крайней мере выскажешь их. — Ник похлопал Ивонну по руке. — Забудь об этом. Мы с Рисом все сделаем как нужно.
Кенна буквально приплясывала от возбуждения. Заставив Риса встать, она начала подталкивать его к двери:
— Пойдем на чердак. Там обязательно найдется что-нибудь подходящее. Никто из вас не пожалеет! Ивонна будет ослепительна.
Она оказалась права. Через час все заговорщики согласились с ней. Кенне казалось, что Ивонна похожа на цветок, особенно в окружении молодых людей. Розовое атласное платье с широким кринолином и спущенной линией плеча, когда-то принадлежавшее бабушке лорда Данна, безнадежно устарело и отлично подходило для маскарада. Оно напоминало о тех временах, когда в Даннелли каждый месяц проходили балы. В сундуке на чердаке были найдены также подходящие по цвету туфельки и великолепные кружевные нижние юбки, но единственный парик, к сожалению, был изрядно попорчен молью. Ничуть не смутившись, Кенна откинула его в сторону и не долго думая уложила великолепные волосы Ивонны в высокую прическу, а потом обильно припудрила их. Не было мушек, этого атрибута моды ушедшей эпохи, однако Кенна вышла из положения, нарисовав черную точку на щеке Ивонны. Полумаска, которую нашел Ник, великолепно скрыла изящный носик маленькой леди. Шею Ивонны украсили ниткой жемчуга, которая теперь принадлежала Кенне, но раньше являлась собственностью ее матери. Ивонна немного покапризничала, боясь надевать ее, но, когда все решили, что лорд Данн жемчуга не узнает, она замолчала.
