Ханна Хауэлл - Горец-варвар
– Миледи!..
В комнату нерешительно заглянула молоденькая служанка, и девушка заставила себя улыбнуться. Джоанна осмелилась войти, однако слишком уж робела, и Сесилия поняла, что ее попытка мило улыбнуться не увенчалась успехом. Впрочем, в этом не было ничего удивительного – ей сейчас было не до любезностей.
– Я пришла, чтобы помочь вам одеться к началу празднования, – сказала Джоанна, потупившись.
Тяжело вздохнув, девушка сняла с себя платье, и служанка принялась наряжать ее. Сесилия знала, что нужно успокоиться перед тем, как она снова предстанет перед друзьями и родственниками, а также перед тем, кого избрали ей в мужья. Кузены считали, что желают ей добра, устраивая для нее столь выгодную партию. И по меркам большинства людей, они поступали правильно. Сэр Фергус Огилви и впрямь был влиятельным человеком, к тому же не таким уж старым. А за преданную службу король пожаловал ему звание рыцаря. Сесилия же, девушка двадцати двух лет, с непокорной копной рыжих волос и веснушками, была бедной сироткой, дочерью местного грамотея-ученого и женщины из горной Шотландии. И на заботу своих добродетельных кузенов она отвечала черной неблагодарностью и непослушанием. Поэтому они были с ней так холодны и не баловали ее лаской. Сесилия из кожи вон лезла, пытаясь заслужить их любовь, но не слишком в том преуспела, и замужество было ее последней возможностью удостоиться их одобрения. Она решила, что все-таки выйдет замуж за сэра Фергуса, хотя и испытывала отвращение к этому мужчине. Да, она стиснет зубы и примет его в качестве своего законного мужа.
– Бородавка на заднице дьявола, – бормотала Сесилия себе под нос.
– Что, миледи? – тоненьким голоском пропищала Джоанна.
Когда служанка в изумлении уставилась на нее, Сесилия сообразила, что произнесла последнюю мысль вслух. Девушка снова тяжело вздохнула; очевидно, она бессознательно продолжала придумывать все новые и новые оскорбления для сэра Фергуса Огилви. Ох, только бы эти ее слова не дошли до ушей кузенов – ведь тогда надежды заслужить их одобрение и похвалу окончательно рухнули бы.
– Прошу прощения, Джоанна, – проговорила Сесилия и постаралась сделать вид, что раскаивается и даже немного смущена той фразой, которая случайно сорвалась у нее с языка. – Когда ты вошла в комнату, я как раз упражнялась в произнесении ругательств, и это оскорбление внезапно пришло мне на ум.
– Вы упражнялись в произнесении ругательств? Для чего они могли бы вам понадобиться, миледи?
– Ну… как для чего? Если на меня вдруг нападут, я смогу бросить их в лицо своему врагу. Я же не могу пустить в ход шпагу или кинжал и едва ли смогу успешно защитить себя в драке. Поэтому я подумала, что могла бы, если понадобится, поразить противника острым словцом.
«Просто замечательно! – подумала Сесилия, когда служанка принялась укладывать ее волосы. – Ведь Джоанна, наверное, решила, что я тронулась умом. Да-да, наверняка она теперь так и считает». И разве это не признак глупости – столько лет пытаться заслужить чье-то расположение и привязанность? Увы, она ничего не могла с собой поделать. Вероятно, это было сильнее ее. Каждая новая неудача в попытках добиться уважения, одобрения и ласки своих опекунов не ожесточала Сесилию, а заставляла ее утраивать усилия. Она чувствовала себя в долгу перед ними, но все ее старания отплатить им добром за добро кончались плачевно. Но на сей раз у нее все должно получиться.
– Довольно, Джоанна, дальше я сама.
Когда в ее спальню шаркающей походкой вошла Старая Мэг, у Сесилии потеплело на душе. Хотя Мэгги была остра на язык, девушка никогда не сомневалась, что та искренне любит ее. Опекуны ее терпеть не могли и постоянно отчитывали, поэтому Сесилия всегда радовалась встречам со Старой Мэг. Стремительно вскочив с табурета, она крепко обняла высокую пышногрудую старуху.
– Как я рада тебя видеть здесь, Старая Мэг! – воскликнула Сесилия со слезами в голосе.
Старая Мэг похлопала ее по спине:
– А где же еще мне быть, когда моя малютка собирается под венец? – Сесилия снова села на табуретку, и Старая Мэг с улыбкой повернулась к Джоанне: – Ты свободна, милая. Я сама все сделаю. Наверное, у тебя и без этого множество дел.
– Надеюсь, Джоанна не обиделась, – пробормотала Сесилия, когда служанка ушла и Мэгги затворила за ней дверь.
– Нет-нет, она даже рада, что отделалась хотя бы от одной из своих обязанностей. У бедняжки слишком много работы. Кузены из кожи вон лезут, стараясь пустить пыль в глаза Огилви и его родне. Закрывают глаза на то, что он слишком уж задирает свой длинный нос, считает себя самым влиятельным и могущественным на свете.
Сесилия улыбнулась, но тут же снова нахмурилась:
– У него действительно ужасно самодовольный вид.
Старая Мэг принялась расчесывать волосы девушки.
– Его так и распирает от важности. Ведет себя так, словно делает тебе одолжение, соглашаясь взять тебя в жены. А ты ведь более знатная по происхождению, чем эта дворняга, которая корчит из себя важную персону.
– Но за верную службу королю его произвели в рыцари, – заметила Сесилия, хотя у нее не было ни малейшего желания защищать своего жениха.
– Этот болван всего лишь споткнулся, а шпага, которая могла бы задеть нашего короля, случайно ранила его самого, вот и все. Придя в себя после обморока, Огилви ругался и хныкал, а потом смекнул: ведь все вокруг подумали, что он сделал это намеренно – чтобы защитить короля, бросился на шпагу. Да, у этого пройдохи хватило ума изобразить из себя спасителя его величества. В хитрости и коварстве ему нет равных.
– Откуда тебе известны такие подробности?
– Да потому что я все видела собственными глазами. Я приехала в гости к сестре. Мы глазели на короля и на всех этих лэрдов. Несколько лэрдов затеяли какую-то глупую перепалку, вынули шпаги из ножен, и король наткнулся бы на одну из них, не вздумай Огилви, не глядя себе под ноги, стряхивать на ходу пылинки со своего плаща. Он в этот момент споткнулся – и наткнулся на шпагу, вот так-то.
Сесилия нахмурилась:
– Огилви упомянул только о том, что оказал нашему королю какую-то очень большую услугу. И скромно потупил глаза.
– Что ж, теперь ты понимаешь, что он не может сказать правду о том, что тогда произошло на самом деле? Не может же он рассказать, что не стал исправлять недоразумение и таким образом стал рыцарем.
«Значит, вскоре я стану женой лжеца», – подумала Сесилия и тяжело вздохнула. А может быть, такое поспешное суждение об этом человеке слишком несправедливо? Может, сэр Фергус просто не сумел бы выпутаться из той щекотливой ситуации по-другому? В конце концов, кто осмелится спорить с самим королем? Сесилия не могла взять в толк, почему ломает голову, пытаясь оправдать своего жениха.
