К. Харрис - Когда рыдают девы
Прочтение данного пасквиля так сильно расстроило регента, что его камердинер послал за придворным доктором. Врач, едва взглянув на преступное словоблудие, в свою очередь потребовал призвать к принцу его могущественного и мудрого кузена, лорда Чарльза Джарвиса.
– Успокойтесь, ваше высочество, – посоветовал Джарвис, перехватывая взгляд стоявшего неподалеку королевского лекаря. Доктор сдержанно кивнул и отвернулся.
– Но вы видели это?! – возопил принц. – Они хотят вернуть Артура и избавиться от меня!
Барон осторожно высвободил листовку из пальцев царственного родственника.
– Видел, ваше высочество. – Он подозревал, что регента сильнее всего раздосадовала сопровождавшая пасквиль карикатура, изображавшая Георга безобразно толстым, пьяным, расфуфыренным шутом с ослиными ушами. А вот Джарвиса больше беспокоили последствия призыва к избавительному возвращению короля Артура. – Кто бы ни был виновен в этом безобразии, с ними разберутся.
Камердинер и врач украдкой обменялись быстрыми взглядами и тут же отвели глаза. От края и до края королевства лорда Джарвиса боялись не без причины. Сеть шпионов и осведомителей обеспечивала вельможе внушающее суеверный страх всеведение, а тех, с кем он «разбирался», редко видели впоследствии.
Доктор выступил вперед, держа на серебряном подносе стакан с мутноватой жидкостью:
– Вот, ваше высочество, выпейте. Вы почувствуете себя намного лучше.
– Кто подсунул листовку принцу? – свистящим шепотом поинтересовался Джарвис у камердинера, пока регент послушно глотал лечебный отвар.
Полное, блестящее от пота лицо слуги мертвенно побледнело.
– Понятия не имею, милорд. По правде, не знаю!
Хмурясь, барон запихнул подстрекательское сочинение в карман сюртука и откланялся.
Вельможа как раз пересекал прихожую, когда к нему бочком подобрался прыщавый паж, отвесил низкий поклон и, разевая рот, попытался что-то сказать, но сумел выдавить из себя только несколько бессвязных звуков.
– Ради всего святого, парень, давай к делу! – рявкнул Джарвис. – Случилось так, что я уже поел, поэтому можешь не опасаться, что пойдешь мне на завтрак.
Подросток испуганно вытаращил глаза.
Барон подавил раздраженный стон:
– Говори, с чем тебя послали.
Мальчишка сглотнул и предпринял еще одну попытку, скороговоркой выпалив:
– Ваша дочь, милорд, мисс Дж… – то есть, леди Девлин. Велела передать, милорд, что хочет с вами поговорить. Она ждет в ваших покоях.
Никто в Англии не обладал таким могуществом, как Джарвис. Может, его родство с королем было не очень близким, но без коварной проницательности и уравновешенной мудрости этого вельможи правящий дом Ганноверов давно бы рухнул, и Ганноверы понимали это. Джарвис посвятил свою жизнь сохранению монархии и расширению мирового могущества Англии. Другой человек мог бы потребовать в обмен на такие услуги пост премьер-министра. Этот же предпочитал властвовать из тени, без ограничения какими-либо нормами или законами.
Премьер-министры приходили и уходили. А Джарвис оставался.
Барон отыскал дочь в покоях, выделенных в его личное пользование, у длинного окна с видом на Пэлл-Мэлл. Когда-то у Джарвиса имелся сын – идеалист и мечтатель по имени Дэвид, но много лет тому назад он сгинул в морской пучине. И осталась одна только Геро: умная, волевая и почти такая же скрытная и ни перед чем не останавливающаяся, как ее отец.
На новоиспеченной леди Девлин красовалось серо-синее прогулочное платье, отделанное темно-зеленым кантом, и широкополая шляпка, кокетливо сдвинутая набок и закрепленная шпилькой с шелковыми цветами. Солнечные лучи сквозь многостекольное окно заливали посетительницу теплым золотистым сиянием и румянили ей щеки.
– Хорошо выглядишь, – отметил барон, закрывая за собой дверь. – Замужество, похоже, пошло тебе на пользу.
– Вас это удивляет? – повернулась к нему дочь.
Вместо ответа он направился через комнату к черному «вольтеровскому» креслу, на письменном столе рядом с которым стояла свеча. Отношения между отцом и дочерью всегда были непростыми. Слишком уж они походили друг на друга, а это означало, что Геро понимает родителя как никто другой. Однако нельзя было утверждать, что она досконально его знает.
– Что привело тебя сюда? – спросил Джарвис, чье внимание, похоже, было целиком поглощено зажиганием свечи. Он ощущал напряженность, витавшую в воздухе с тех пор, как недавний брак Геро с виконтом Девлином внес новую нотку в отношения отца и дочери и слегка изменил их, но как именно изменил – это еще предстояло выяснить.
– А почему вы полагаете, что я пришла с иной целью, нежели повидаться с отцом?
– Будь это проявление родственной привязанности, ты бы явилась не в Карлтон-хаус, а на Беркли-сквер. Кстати, у твоей матери все хорошо – наверное, следовало сказать, все, как обычно. Она в совершеннейшем восторге от подысканной тобою компаньонки.
Не поддаваясь на отвлекающий маневр, Геро сообщила:
– Габриель Теннисон нашли убитой сегодня утром возле Кэмлит-Моут, – и, когда отец промолчал, уточнила: – Вы знали?
Джарвис наблюдал, как фитиль свечи загорелся и ярко вспыхнул.
– В этом королевстве мало что остается для меня неизвестным.
– А еще в этом королевстве мало что делается без вашего ведома.
Барон покосился на дочь. Та стояла, повернувшись спиной к окну и опираясь ладонями на подоконник. Сквозь стекло за ее спиной виднелась Мэлл, по которой в обе стороны двигался оживленный поток карет, повозок и верховых лошадей.
– Ты спрашиваешь, не я ли убил твою подругу?
– После того, что я услышала вечером в прошлую пятницу, такая мысль, естественно, закрадывалась мне в голову. – Отец продолжал молчать, и Геро нетерпеливо добавила: – Ну, так что? Вы?
– Нет. – Он вытащил из кармана листовку и поднес ее к пламени свечи. Плотная бумага на миг потемнела и задымилась, а затем загорелась. – Но возникает вопрос: веришь ли ты мне?
– Не знаю. – Геро держалась совершенно спокойно, но не сводила глаз с отцовского лица. – Никогда не могла определить, когда вы лжете.
Джарвис наклонил разгоравшийся листок, а затем бросил его на холодные, голые камни камина.
– Насколько я понимаю, Девлин опять ввязался в расследование?
– Да, Лавджой попросил виконта о содействии.
– И ты сообщишь своему мужу, что меня следует включить в список подозреваемых, и даже по какой причине?
Ноздри Геро дрогнули от резкого вдоха, и она оттолкнулась от подоконника.
– Я пришла не по поручению Девлина, а потому что Габриель была моей подругой.
– Возможно. Однако это не ответ на поставленный мною вопрос.
Взгляды отца и дочери схлестнулись. Оба знали, что наступит день, когда Геро окажется в ловушке между чувством долга перед собственной семьей и чувством долга перед своим мужем. Вот только Джарвис не ожидал, что этот день придет так скоро.
– Я не намерена выдавать вас… если только вы говорите мне правду.
Барон поймал себя на том, что улыбается.
– Но в этом случае тебе, по сути, и не в чем выдать меня. – Он склонил голову набок: – А как, интересно, твой изрядно упертый и вспыльчивый виконт поведет себя, когда узнает, что ты была с ним менее чем откровенна?
– Я должна быть честна прежде всего перед собой и руководствоваться тем, что считаю правильным. Мой брак никоим образом этого не отменяет.
– А если твой муж не поймет – или не сможет согласиться с такой позицией?
Геро направилась к двери:
– Что ж, тогда мы поссоримся.
Сказано было ровным тоном, в присущей ей рассудительной манере. Джарвис знал, что дочь рассмотрела вопрос и приняла решение спокойно и разумно. Она не принадлежала к женщинам, которые понапрасну теряют время, мучительно колеблясь или снова и снова взвешивая правильность выбора. Но это не означало, что решение далось Геро легко или что оно не влечет за собой никаких душевных переживаний. Потому что отец заметил встревоженные тени, затаившиеся в глубине ясных серых глаз. И вновь ощутил прилив гнева и негодования, направленных на Девлина, по вине которого все они оказались в таком положении.
После ухода дочери барон наблюдал за догоравшей в камине листовкой, пока от нее не осталось ничего, кроме темного пепла. Затем подошел туда, где ранее стояла Геро, и устремил взгляд во двор. Он видел, как дочь вышла из дворца, как забралась по ступенчатой подножке в ожидавшую карету, как экипаж быстро покатился вверх по Пэлл-Мэлл, направляясь на запад. Цокот лошадиных копыт растворился в шумных возгласах возниц, окликах уличных торговцев и грохоте обитых железом колес по мостовой.
Обернувшись, вельможа вызвал звонком секретаря.
