Одри Керлинг - Эхо любви
Глава 7
Когда Анна добралась до дома, Билли Бой играл в холле. У него была игрушечная мельница, и когда слуги размахивали опахалом, ее лопасти вращались, а мальчик заливался смехом от восторга.
— О, Билли Бой, что это у тебя? — сказала Анна.
Он был еще слишком мал, чтобы как следует все рассказать, но няня объяснила, что ее отец, конюх Али, сам смастерил эту игрушку в качестве подарка для ребенка и очень просил подарок принять.
— Скажите отцу, что мы очень рады подарку, — сказала Анна. — Он настоящий кудесник!
В это время появилась Августа, за которой следовал маленький Джордж Шекспир со своей няней.
— Замечательная новость, Анна! — радостно сообщила Августа, — У Эмилии еще один сын. Вообрази, он родился почти сразу же, как только она возвратилась домой с бала! Роды оказались невероятно легкими.
Анна машинально произнесла поздравления и даже задавала какие-то вопросы, хотя с трудом осознавала, что говорит. Она чувствовала себя больной и разбитой.
— Я навестила ее, как только все узнала, и застала Эмилию в прекрасном настроении. Думаю, она хотела иметь сына единственно для того, чтобы назвать его Ричмондом.
— Ричмонд, — старательно повторил маленький Джордж.
— Правильно, дорогой Джордж. Постарайся запомнить это имя, так зовут твоего братика, — сказала Августа.
Она забрала Джорджа на денек и сказала, что собирается заниматься сегодня с обоими племянниками, и если будет хорошая погода, поедет с ними кататься.
Как только Августа с мальчиками ушла, Анна медленно побрела через роскошно обставленные комнаты, словно в первый раз обращая внимание на мебель. Ричмонд в течение многих лет собирал ее, и все здесь нравилось Анне, и было ей по вкусу, от картин до ваз и украшений, каждое из которых он тщательно подбирал, так что общее впечатление от комнат было чрезвычайно гармоничным.
Акварели местных художников доставляли Анне особенное удовольствие и радость, и она часто останавливалась перед своей излюбленной работой, изображавшей мужчину в голубом верхом на осле. Мягкие краски и сюжет очаровывали ее.
Глядя из окна на траву, которая вот-вот пожухнет и пожелтеет, она видела мраморную скамью, на которой накануне вечером сидела с Гарри. Анна разволновалась при виде ее. Гарри был живым и реальным — в нем одном заключалась для нее жизнь, а она была чужой среди всего великолепия этого дома. Она была как бы той самой, какая проводила сезон в Бате и полюбила там молодого офицера. Она была Анной, которую жестоко обманули, и которая едва не умерла от любви. Она была женой преуспевающего человека, именно такого, о котором мечтала для нее миссис Бейчер, но все это произошло по ошибке.
Анна не смела думать о сыне, ибо сразу осознавала, какой трудный выбор ей предстоит.
Она поднялась в свою комнату. Дверь в комнату Ричмонда была открыта, и слуга собирал там простыни и белье для стирки. Он сказал, что сахиб ушел некоторое время назад. Она велела слуге поторапливаться, и он поспешно исчез, явно удивленный — госпожа никогда не говорила с ним так резко.
Оставшись одна, Анна нашла розовый шелковый мешочек, в котором хранила письма Гарри, села на кровать и стала их перечитывать. Каждое письмо будило воспоминания, и восторженный оптимизм первого послания внушил ей чувство странной надежды. У нее появилось такое ощущение, будто что-то изменится в их истории, хотя она отлично знала, чем все закончится.
Когда она дошла до последнего письма, ее охватило то же чувство растерянности и непонимания, которое она испытывала тогда, когда письма перестали приходить.
Ее собственные чувства едва не погубили ее, но что испытывал Гарри? Как он провел оставшееся время в Англии? Каким горьким разочарованием должна была казаться ему ее внезапная перемена, и какая жестокая насмешка скрывалась за их страданиями.
Анна плакала, читая письма.
Измученная нахлынувшими воспоминаниями, она заснула крепким сном, и по возвращении домой Ричмонд застал ее спящей. Правая рука у нее была откинута на шелковый мешочек, а письма лежали рядом, на кровати. Ричмонд по виду писем понял, что их часто перечитывали. Он стоял, терзаемый сомнениями. Подпись в письмах бросалась в глаза. Гарри…
Анна беспокойно зашевелилась и проснулась, подняла на мужа взгляд и пристально смотрела на него, будто на незнакомца. Постепенно она осознала, что с ней и где она.
— Должно быть, я уснула, — неуверенно сказала Анна.
Он поднял письмо, упавшее на пол, и посмотрел на дату.
— Июнь 1808 года, — сказал он, протягивая его жене.
Затем он отвернулся и застыл, стоя к ней спиной, а она молчала, понимая, что больше не в силах его обманывать.
— Позволь мне все объяснить, — сказала она. — Много лет назад я была жестоко обманута, и из-за этого пострадали многие, в том числе и ты. Я причиняю тебе огромное зло, Ричмонд, но не намеренно. Ты мне веришь?
— Я знаю, ты всегда говоришь правду, — сказал он. — Обман, о котором ты обмолвилась, имеет отношение к капитану Смиту, не так ли? Анна, ты стала совершенно другой с тех пор, как он появился в нашем доме. Расскажи мне все, и я постараюсь тебя понять.
— Я люблю его, — сказала она.
— Любишь? — Ричмонд резко обернулся, и его побледневшее лицо стало совсем белым.
— Мы встретились с ним, когда мне исполнилось шестнадцать лет. Это долгая и печальная история. Ричмонд, мы полюбили друг друга во время моего первого сезона в Бате, а бабушка разлучила нас. Я считала, что он умер, а ему сказали, что я больше его не люблю. Мы не встречались до того самого дня, когда ты привел его к нам в гости.
— Так вот в чем дело, — медленно проговорил Ричмонд. — Я знал, что происходит нечто странное, но не мог взять в толк, что именно. Господи, Анна, почему ты мне ничего не сказала?
— А что я могла тебе сказать? Наши чувства возобновились с прежней силой.
— Тебе следовало рассказать мне о нем еще до нашей женитьбы. Я же поведал тебе о своей первой любви, потому что уважаю тебя. Теперь я понимаю, ты не слишком высокого обо мне мнения.
— Нет, я всегда уважала и буду тебя уважать! Но я была не в состоянии делиться с кем бы то ни было своим самым сокровенным.
— Будь я проклят, если что-либо понимаю! Ведь я полностью тебе доверился.
— Но твоя первая любовь жива. А мне сказали, что Гарри мертв. Я не могла о нем говорить — даже с тобой. Моя любовь к нему стала частью моей жизни, которую я считала неприкосновенной. Я постоянно поминала его в своих молитвах, но никогда, даже в самых отчаянных мечтах, я и подумать не могла, что он жив и здоров. Судьба обошлась с нами слишком жестоко.
