Лаура Грант - Изумрудное пламя
Взгляд еврейки не упустил ничего, и Джоанна опять вспомнила о Габриэле, однако Дебора была слишком хорошо воспитана, чтобы приставать с вопросами.
– Красивое платье, – перевела разговор на более безопасную тему Джоанна. Переливчатая ткань выгодно оттеняла смуглую красоту еврейки и черные сияющие глаза.
Дебора поблагодарила ее улыбкой, сказав, что брат привез ей ткань из Византии.
Обе женщины обернулись, когда в комнату вошли Ричард и бен Иосиф.
– Ваш конь немножко порезал себе ногу, но не бойтесь. Господин бен Иосиф был так великодушен, что положил какую-то мазь от нагноения, и говорит, завтра все будет в порядке, – произнес Ричард.
– Господин бен Иосиф, опять я у вас в долгу, – проговорила Джоанна и поглядела на Ричарда. – Но он не хромал, милорд.
Она чувствовала себя виноватой, что не доглядела за конем, погруженная в собственные заботы.
– Ничего страшного не случилось, не мучайтесь, он вправду не хромал, – успокоил ее Ричард. – Если вам от этого будет легче, я еще схожу к нему ночью.
Джоанна кивнула, не слушая, что говорит ей лекарь о коне, которого с удовольствием ей уступит, если Робин совсем обезножит.
Она засмотрелась в глубокие озера Ричардовых глаз, и на несколько мгновений они оба забыли, что не одни в комнате. Ричард молча задал вопрос, и Джоанна молча ответила ему.
15
Дебора настояла на том, чтобы принесли в комнату Джоанны большое деревянное корыто, потом она, ее дочь и служанка натаскали горячей воды, потому что, как заявила Дебора, ей ли не знать, что больше всего на свете Джоанне хочется вымыться после долгой дороги. Еще одно корыто она приказала отнести в комнату милорда, а сама открыла склянку и вылила в воду немножко сладко пахнущей жидкости.
Словно она знала, что задумала Джоанна.
Глаза Ричарда сказали ей: «Приходи ночью в конюшню», – так ясно, как будто он произнес это вслух. Однако, пока дом не затих, Джоанна лежала в постели и мучилась в нерешительности. Пуховая перина была удивительно мягкой и самой удобной из всех, на каких она когда-либо спала, но сейчас это не имело значения. Что перина, что гвозди = Джоанне было все равно.
Она помолвлена с честным рыцарем и, чтобы изменить ему с Ричардом Кингслиром, надо быть чудовищем. И все-таки, если она сейчас усмирит свое сердце, то потом долгие годы будет мучиться, представляя себе, что могло бы быть. Она не настолько глупа и знает, Ричард не будет говорить с ней ни о коне, ни даже об их чувствах, потому что страсть застилала ему глаза. Если она все-таки не решится пойти на конюшню, такой ночи больше не будет.
Она любит его. Джоанна знала, что полюбила его с самого первого взгляда в большом зале Виндзорского дворца. Знала, что он совратил ее сестру и тем серьезно осложнил себе дорогу к ее сердцу, пока не появился рядом с ней в минуту опасности и не спас ее и еврея.
Конечно, Ричард виноват перед Алисией, однако Джоанне в первый раз пришло в голову, что ее сестра тоже несет ответственность за свои поступки. Алисия сделала свой выбор, и теперь ей предстоит сделать свой. Один раз Алисия обманула своего мужа или много раз наставляла ему рога, как говорит Ричард, это неважно, она все равно виновата.
Ричард искупил свои грехи, отвоевав на Востоке и проведя целый год во дворце султана как заложник. Он возмужал в страданиях, которые изменили его нрав, научили его думать и сострадать.
Отныне Джоанна отказывалась считать его убийцей сестры. Ее все еще жгло изнутри желание выведать у него тайну смерти Алисии, но теперь это уже не имело отношения к ее любви. Если будет необходимость, она пешком доберется до Уолсингема, но сегодня тень Алисии должна исчезнуть.
Что бы ни случилось, эта ночь принадлежит ей. Не надо ни о чем думать, тем более о Годфри. Что ж, она скажет ему, что уже не девица. А потом сможет пойти с ним под венец? Вытерпеть его ярость в первую брачную ночь? Прожить с ним всю жизнь? Нет. И тем не менее она должна, потому что они обручены и нет ничего священнее связавших их клятв. Она обо всем расскажет Годфри перед свадьбой, и, если он откажется жениться на ней, Церковь его не осудит. А если не откажется? Как быть тогда? Как жить с ним, отдав сердце другому? Джоанна лежала, устремив взгляд в потолок и прислушиваясь к ночным звукам за закрытыми ставнями: к перекличке сторожей, обходящих улицы Ньюмаркета, к песне соловья в саду бен Иосифа, к крикам хозяина соседнего дома, ругавшегося с женой.
В доме уже с час как воцарилась тишина. «Может, Ричард заснул и не пойдет на конюшню? А что мне делать? Ждать, когда заскрипят половицы?»Или не ждать? Когда лекарь с женой отправились в свою спальню, старая лестница пела на все лады, но ведь они не Ричард, который умеет ходить по-кошачьи бесшумно.
Вот тут-то до нее и донесся звук открываемой двери. Потом чья-то нога ступила на первую ступеньку лестницы. И все.
Джоанна подождала минут пять, после чего взяла свечу, которая горела возле ее кровати, и на цыпочках направилась к лестнице.
Утомленная ласками мужа, Дебора уже засыпала, когда услыхала чьи-то шаги на лестнице. Она тотчас вспомнила, как барон говорил леди Джоанне, что ночью еще раз осмотрит ее коня. Через несколько минут опять раздались шаги, и Дебора села в постели.
– Муж... Вроде это леди Джоанна идет вниз!
Задремавший было Вениамин зевнул.
– Ну и что?
– Как это что? Ты же сам сказал, что они не женаты.
Вениамин хмыкнул и обнял жену за талию.
– Добрая женушка, давай оставим их в покое. Если сегодня что-нибудь и случится, то это не сегодня задумано и, может быть, спасет их от худшего несчастья. Ложись-ка обратно, жена, и давай спать.
Аарон спал возле затухающего камина в зале. Он повернулся с боку на бок и что-то сонно пробормотал, когда открыл глаза и с удивлением увидел Джоанну, подходившую к двери. Однако он тут же опять закрыл глаза. Через несколько мгновений Джоанна уже стояла возле конюшни и толкала дверь.
Внутри было темно и слышно лишь мерное сонное дыхание лошадей и коровы. Прикрывая огонек свечи от нечаянного сквозняка, Джоанна осторожно двинулась внутрь, не удержавшись от испуганного крика, когда у нее по ноге пробежала мышь.
Она отыскала Робина, и конь тихонько заржал, стоило ей протянуть руку, чтобы погладить его.
И вот ее уже обнимают, поворачивают, целуют так, что кровь вспыхивает огнем, а колени подгибаются от слабости.
– Я знал! Я знал, что ты придешь! – захлебывался он от радости, что любимая оценила его чувства и доверилась ему.
Ричард и не подумал делать вид, будто позвал ее о чем-то говорить среди ночи. Они оба пришли, чтобы любить друг друга, оба знали это и не нуждались в словах.
