Линда Мэдл - Розовый ручей
— Это всего лишь херувим, — с восторгом засмеялась Нелли. — Но какая прекрасная работа. Улыбающийся ангелочек. Видимо, это эскиз для более крупной работы. В нем, безусловно, есть чувственность, но вряд ли это можно назвать эротикой.
— Надо сказать, не каждая леди имеет такой профессиональный подход, каким обладаете вы, — заметил Деймон, улыбаясь.
— А я не представляю, как можно увидеть в этом создании нечто оскорбительное, — ответила Нелли.
Записав имя художника, она спросила у Деймона, где и когда была приобретена эта картина. Он сообщил ей все, что знал.
— Посмотрим дальше.
Деймон открыл следующую картину. Парочка на лужайке. У женщины очень глубокое декольте, ее голая грудь приковала к себе взгляд мужчины, лица светятся страстным желанием.
— Что вы об этом думаете? — бросил приманку Деймон.
— Конечно, кто-то может счесть такой сюжет непристойным, — ответила Нелли. Лично у нее она вызвала любопытство. Интересно, а как бы она себя чувствовала, лежа вот так, на расстеленном одеяле вместе с Деймоном, а он бы вот так же клал ей в рот виноградины? — Хотя это просто пикник, и здесь нет никакого классического сюжета, вы согласны?
— Здесь действительно нет, — признал Деймон и открыл следующее полотно.
На нем изображено было много голых женщин, купающихся в реке. Нелли молча изучала позы обнаженных фигур.
— Ну? Что скажете об этом?
Она покраснела.
— Вообще говоря, это прекрасная работа художника, которого пока еще не очень ценят. Но обязательно признают в будущем.
— А что в этой картине особенного? Почему его признают в будущем?
— Во-первых, композиция, — ответила Нелли и сделала заметки в своей тетради. — Потом, краски. Разные оттенки одного цвета пока еще не популярны, не у всех получается, а его технология весьма привлекательна. И, наконец, чистота линий.
— Ну, тут уж следует отдать должное женской фигуре, а не художнику. Никакого открытия он не сделал, — заявил Деймон, и Нелли почувствовала, что он смотрит на ее щеки: не появился ли там румянец.
— Без сомнения, если судить беспристрастно, человеческое тело — благодарный объект для художника, — заметила Нелли, стараясь сосредоточиться на своих записях. — Ведь не случайно художники так любят обращаться к обнаженной натуре.
— Вам трудно что-либо возразить.
Деймон коснулся ее локтя, чтобы повести ее в конец узкой комнаты. Его прикосновение прожгло ткань платья, огонь добрался до кожи.
— Вот мы и у последней картины, — сказал он, отодвигая драпировку.
Два прекрасных тела заполняли все полотно. Мужчина и женщина держались за руки и с вожделением смотрели друг на друга. Каким бы невинным и неопытным ни был зритель, он не мог бы не понять их намерений. У Нелли перехватило дыхание.
— Да ведь это Пуссен! «Аврора соблазняет Кефала». Но это не может быть подлинником. Он во Франции.
Забыв про Деймона, она подошла поближе к картине и стала внимательно ее изучать.
— Не думаю, что там есть подпись, и работа, по-видимому, не была закончена, — заметил Деймон.
— Это предварительная заготовка, — пробормотала Нелли скорее себе, чем Деймону, и отступила назад. — Но она, возможно, самое ценное, что есть в вашей коллекции. Мне просто не верится. Настоящий Пуссен… здесь…
— А что вы скажете по поводу сюжета?
Нелли взглянула на него и опять почувствовала жар во всем теле. Деймон встал сзади, будто хотел найти лучший ракурс для осмотра картины, и его теплое дыхание касалось ее шеи.
— Это, безусловно, сцена из классического мифа, — ответила Нелли и снова стала смотреть на полотно.
— Безусловно. Но кто все-таки этот молодой человек? — поинтересовался Деймон и как бы случайно положил руку на плечо Нелли. Она напряглась под его рукой, но он не отнял ее. А она его не оттолкнула.
— Ну, этот красивый юноша, — заикаясь, начала рассказывать Нелли, — по имени Кефал, был женат на Прокриде, любимице Дианы, богини охоты. Вон видите копье? Это подарок Прокриде от Дианы. Прокрида с гордостью отдала копье своему любимому. Оно всегда попадало в цель.
— Да, лучшего оружия и не придумаешь, — отметил Деймон. — Значит, это Прокрида на картине?
— Нет, эту леди зовут Аврора. Можно определить по цвету ее волос. Она пытается соблазнить Кефала и отнять его у Прокриды.
— И, кажется, у нее неплохо это получается, — улыбнулся Деймон, явно восхищаясь соблазнительным изгибом бедер Авроры. — Она одерживает победу?
— Нет. Кефал любит Прокриду и пренебрегает Авророй.
— Что же, можно только восхищаться мужчиной, устоявшим перед таким соблазном, — признал Деймон, но тут же спросил: — А Кефал никогда не жалел об этом?
— Пожалел, — сухим тоном ответила Нелли. — Пока он отсутствовал и, значит, не мог ничего сам рассказать Прокриде, к ней пришла подруга и поведала, что случайно подслушала в лесу, как Кефал умолял какую-то девицу остудить пылающий в нем жар.
Деймон выгнул бровь и заинтересованно посмотрел на Нелли. Щеки ее вспыхнули.
— Это, в самом деле, классический миф, — сказала она, словно оправдываясь.
— Да-да, понимаю. — Деймон попытался скрыть улыбку под маской невинного интереса.
— Подруга Прокриды плохо думала о Кефале. Так же, как вы, — не смогла удержаться от упрека Нелли. — А он просто обращался в жаркий день к ветру, чтобы тот принес прохладу к ночи, когда ему захочется спать.
— Ну да, конечно, — кивнул Деймон, — я и сам иногда так поступаю.
Нелли слегка отодвинулась и, с раздражением посмотрев на Деймона через плечо, спросила:
— Так вы хотите слушать дальше или нет?
— Да, конечно, пожалуйста, продолжайте.
— Бедняжка Прокрида безумно любила мужа, и после той попытки Авроры соблазнить его она мучилась от ревности, болезненно воспринимая любой намек на измену, так как поверила в то, что рассказала подруга.
— Ну и что она сделала?
— Проникла в лес и спряталась в кустах около того места, где, как ей сказала подруга, состоялось свидание. И когда она услышала обращение Кефала к ветру, а он это делал постоянно, Прокрида разрыдалась.
Услышав странный звук и думая, что это какой-то дикий зверь, Кефал бросил в кусты свое копье — то самое, которое всегда попадало в цель. Прокрида закричала, и, бросившись на крик, он нашел ее уже умирающей. Но он успел сказать ей правду о ветре, так что она умерла счастливая.
Деймон нахмурился.
— «И умерла счастливая»? Ничего себе история.
— Но это мифология, вы же сами знаете, — пожав плечами, ответила Нелли.
— Нет, не знаю. И не думаю, что много потерял.
Нелли повернулась к нему.
— Мораль этой истории в том, что человек должен доверять тому, кого любит, — объяснила Нелли, стараясь тщательно подбирать слова.
