Сьюзен Виггз - Прими день грядущий
Барди Тинсли умер мучительно медленно, заживо съеденный у костра торжествующими дикарями.
Когда Барди, наконец, затих навсегда, стал различим новый звук. Сначала Рурк решил, что подошел еще один отряд индейцев, но потом, к великому облегчению, узнал крики и проклятья своих товарищей.
– Белые! – завопили краснокожие и бросились за оружием.
Но вирджинцы уже ворвались в лагерь и теперь рыскали по нему, словно стая разъяренных волков, безжалостно орудуя ножами и поливая все вокруг пистолетным и ружейным огнем.
Не медля ни минуты, Рурк резким рывком разорвал кожаные путы, развязал себе ноги, но едва успел подняться с земли, как оказался лицом к лицу с переполненным злобой Черным Медведем.
Дикарь взвыл и замахнулся томагавком, чтобы нанести удар. Рурка спас вовремя подоспевший Калвин Гринлиф. Прыгнув на Черного Медведя, юноша повалил его на землю и выбил ему глаз. Затем Калвин придавил коленом грудь индейца, крепко-накрепко связал руки веревкой и рывком поставил поверженного врага на ноги. Несмотря на изувеченный глаз, из которого ручьем бежала кровь, Черный Медведь держался очень величественно. Его единственный здоровый глаз по-прежнему горел ненавистью и, как ни странно, торжеством.
Рурк слишком поздно понял причину этого. Что-то более злобное и сильное, чем рысь, неожиданно прыгнуло ему на спину – брат Черного Медведя!
В ту же секунду томагавк по самую рукоятку воткнулся Рурку в плечо, заставив его взвыть от боли. Он содрогнулся от ужаса, снова почувствовав леденящую сталь ножа, приставленного к своей шее. Но рука Рурка уже нащупала нож Эми. Лезвие удивительно легко вошло между ребер краснокожего, разрезая человеческое тело, словно масло.
Черный Медведь дико завыл, увидев смерть брата. Мстительная ненависть в его взгляде стала еще сильнее.
Индейцы продолжали в панике метаться по лагерю, пытаясь найти защиту в глухом лесу. Рурк заметил Эми Паркер, которая бежала за руку с высоким мужчиной, и преградил им путь. Краснокожий не выказал никакого страха, продолжая смотреть в сторону леса.
– Пойдем со мной, Эми, – закричал Рурк. – Быстрее!
Это казалось невероятным, но женщина колебалась.
– Боже мой, Эми, скорее же! Мы можем спасти тебя!
Краснокожий потянул ее за руку и что-то пробормотал.
– Я не пойду, Рурк, – покачала головой Эми.
– Ты же вернешься домой, подумай об этом!
– Домой?! Но без Сета и маленькой Рут у меня нет дома. Теперь я – Шони, – она посмотрела на своего спутника. – Кунаху – мой муж, и во мне уже шевелится его ребенок.
– Но ведь эти люди – дикари, Эми, они – убийцы!
Женщина пристально посмотрела на окровавленный нож в его руке.
– А ты сам, Рурк Эдер? – спросила она и убежала в лес вместе с высоким индейцем.
Вирджинцы взяли в плен семерых врагов, не потеряв при этом ни одного из своих товарищей. Обратный путь в форт отряд проделал в приподнятом настроении.
– Винсенн наш! – почти приплясывая, возбужденно восклицал Нил Кумз. – Да, мы сыграли неплохую шутку со старым «Покупателем скальпов»! Мы заполучили на свою сторону большинство жителей города, и, так же как и в Каскаскии, убедили Гамильтона, что нас, по крайней мере, целая тысяча. Каждый из нас сражался за десятерых!
Однако Рурку было слишком больно, чтобы веселиться вместе со всеми. Он чувствовал, как кровь сочится из наспех перевязанных ран на плече и шее, и шел, слегка покачиваясь, пытаясь бороться с головокружением. В конце концов, Рурк настолько ослабел, что товарищам пришлось нести его в форт на руках.
Когда на позиции увидели пленных индейцев, раздалось дружное радостное гиканье. Солдаты принялись уговаривать полковника Кларка немедленно казнить бандитов.
Кларк никогда не убивал пленных, но сейчас и он разъярился при виде скальпов, украшавших их пояса. Полковник решил показать краснокожим, что генерал Гамильтон никакой им не благодетель, не «Белый отец», и приказал, чтобы казнь состоялась возле церкви.
Среди вирджинцев поднялся невообразимый шум: каждый жаждал размозжить череп краснокожему на глазах у «Покупателя».
Борясь с туманом боли, Рурк прислонился к забору около ворот и наблюдал за происходящим. Индейцев выстроили в ряд. Черный Медведь стоял последним. Наверняка испытывая острую боль от поврежденного глаза и понимая, что его сейчас убьют, юноша, тем не менее, выглядел столь же непреклонным, как и обычно. Рурк осознал, что восхищается Черным Медведем.
– Краснокожие считают святым делом умереть от руки врага, – объяснил Кумз.
Рурк отвернулся. Он столько раз убивал сам и видел смерть других людей, что этого, казалось, хватит ему на целую жизнь.
Неожиданно Черный Медведь быстро отделился от остальных и метнулся к воротам. Вокруг закричали, но индеец летел, подобно молнии. Только Рурк, который как раз в этот момент находился в стороне, не желая смотреть на это кровавое зрелище, мог остановить краснокожего.
Рурк до конца и сам не понял, что заставило его отступить в сторону – апатия или же сострадание? На какую-то долю секунды на лице Черного Медведя мелькнуло удивление, но потом на нем снова воцарилось выражение привычной ненависти. Как клятву, произнес он имя Рурка и побежал к реке.
– Господи, Рурк! – изумился Кумз. – Ты отпустил этого дьявола?!
Рурк отвел в сторону ствол ружья и хрипло приказал:
– Не стреляй. Я уже лишил парня и отца, и брата. Я хочу, по крайней мере, сохранить его собственную жизнь.
Кумз покачал головой:
– Мы ничего не добьемся, если станем жалеть краснокожих. Кроме того, проявив подобное милосердие, ты оказал ему плохую услугу: Шони воспринимают это как оскорбление. Теперь ты заполучил кровного врага, который не успокоится, пока не лишит тебя жизни.
– Сомневаюсь, что когда-нибудь встречу его опять.
– У индейцев долгая память, Рурк. Черный Медведь пронесет ненависть к тебе до конца жизни, я уверен в этом.
Когда в хижину вошел полковник Кларк, Рурк постарался сесть прямо, несмотря на то, что каждое движение причиняло ему страшную боль.
– Лежи, лежи, – остановил его полковник. – Это плечо еще немного поболит.
– Шесть месяцев – это больше, чем немного, – мрачно отозвался Рурк.
Эти месяцы словно выпали из его жизни – ушли в туман забытья и горячки.
Раны Рурка загноились сразу после падения Винсенна, и началась лихорадка, долгие недели державшая его в своей власти. Лагерный лекарь пиявками и постоянными кровопусканиями отнял у Рурка последние силы, чуть ли не вплотную подведя к смертной черте.
Джордж Кларк снял шляпу и пододвинул к кровати раненого табуретку.
– Я направляю тебя в Харродсбург, до полного выздоровления, – сказал он, окидывая Рурка острым взглядом, и, помолчав, добавил: – А потом поедешь домой.
