Мэгги Робинсон - В объятиях наследницы
– Она от вас не отстанет, пока вы не согласитесь меня бросить. – Луиза положила вилку на стол. Она была слишком взволнована, чтобы есть.
– Почему она так невзлюбила вас?
– Понятия не имею. То есть – ну хорошо, это не так. Я знаю, что она не любила мою маму. Но я совсем не похожа на нее.
Склонив голову набок, Чарлз разглядывал Луизу.
– Зато сходство с вашей тетей просто поразительное.
– Не напоминайте мне. Немного похоже на то, как смотришься в зеркало, которое порядком потускнело. Одно и то же, да только совсем другое.
– Должно быть, она негодует на вас, потому что вы так красивы, а она увяла.
– К-красива? – Луиза знала, что у нее привлекательная наружность, и французские наряды очень льстили ей – слава богу, у нее есть деньги! Но красива? У нее полно веснушек, рот слишком широкий, да еще эта дурацкая темная родинка в уголке рта.
– Вы красавица. И я говорю это вовсе не потому, что вы даете мне работу.
На миг Луиза забыла истинный характер их отношений. Чарлз показался ей другом, хотя какой он ей друг? Но в некотором отношении он был уже гораздо больше, чем друг.
– Благодарю.
Чарлз вынул из жилетного кармана золотые, с гравировкой часы. Довольно старые, но достойные того, чтобы их передавали по наследству. Глаз у миссис Ивенсонг был наметанный; она снабдила своего подопечного безупречным реквизитом.
– Время подходит. Позвольте мне еще раз почистить зубы, чтобы улыбаться старой карге без опасений.
– Назовите ее старой каргой, и у вас появится масса поводов для опасений. Ей всего сорок шесть. – Хью появился на свет, когда Грейс было семнадцать, а овдовела она в двадцать один год. Сколько обязанностей свалилось на нее в столь молодом возрасте! Возможно, именно поэтому, думала Луиза, у тетки вечно кислое расположение духа. Выходки юной Луизы тоже не способствовали смягчению нрава Грейс.
Возможно, ее тетя не стала бы таким чудовищем, не окажись она запертой в населенном горгульями доме с двумя непослушными сорванцами на руках, хотя сама едва вышла за порог детской. Если бы нашелся кто-то, кто любил бы Грейс! Тогда, наверное, Луиза росла бы совсем в другой обстановке.
Ах, она, похоже, разрешила сентиментальным чувствам исказить картину. Тетя Грейс этого не одобрила бы – в ее душе не было места чувствам.
– Удачи, Чарлз! То есть Макс.
Он встал со стула и перегнулся через стол.
– Давайте поцелуемся, удачи ради.
Луиза закрыла глаза и подняла лицо ему навстречу, ожидая легкого поцелуя в щеку.
Именно его она и получила.
Вот черт!
Глава 18
С помощью одного из вездесущих лакеев Чарлз обнаружил наконец апартаменты Грейс Уэстлейк. Они располагались в башне – в одной из шести башен Роузмонта, обильно усаженных устрашающего вида горгульями, – и Чарлз облегченно перевел дух, добравшись до верхней ступеньки. Он немного запыхался. Неудивительно, что Грейс заболела, ведь ей приходится карабкаться сюда по нескольку раз на дню.
Он постучал в дверь и был допущен внутрь худощавой служанкой среднего возраста в форменном платье горничной. Грейс восседала в просторном кресле, в залитой солнечными лучами гостиной, подложив под ноги подушку. На ней были персикового цвета кружевной пеньюар и туфли без задников в тон. Но лицо было тщательно подкрашено, и волосы успели уложить в аккуратный пучок – значит, она уже давно встала с постели. Право же, для своего возраста она была очень миловидна – ей бы еще искру той живости, что отличала ее племянницу.
– Это все, Перкинс. Скажите мисс Спрюс, чтобы принесла корреспонденцию через час. И когда прибудет дорогой доктор Фентресс, проведите его сюда без промедления. Прошу садиться, мистер Норвич. Или мы решили, что вас можно называть Максом?
– Мы ведь одна семья. – Чарлз притворно улыбнулся.
– В самом деле? По крайней мере, в данный момент, хотя вы показались мне весьма разумным молодым человеком. Уверена, что вы самым серьезным образом обдумали то, что я сказала вам вчера вечером.
– Миссис Уэстлейк. Тетя Грейс! Мне ни на йоту не важно, что Луиза не была девственницей. Я тоже не был девственником. Мы полюбили друг друга, а любовь преодолевает все препятствия. Вы не согласны?
Чарлз говорил наобум. Он ни разу не был влюблен, даже будучи подростком. Любовь – это роскошь, которую бедный парень вроде него не мог себе позволить.
– Макс, я не верю в любовь. Любовь – это для низших классов. Такие, как мы, женятся ради положения. Ради связей. Ради денег, в конце концов.
Чарлза не удивил ее снобизм, притом даже, что семья сделала состояние на банковских аферах, а не получила его но наследству. Частенько именно «верхний слой» среднего класса был хуже всего, отчаянно желая стереть малейшие следы магазинной и конторской пыли. Действительно, в Англии все было шиворот-навыворот, ибо праздность ценилась тут куда выше, нежели честный труд.
– Может быть, я бунтарь, – ответил Чарлз.
– Да, я понимаю, во Франции вы получили несколько странное воспитание. Ваших родителей уже нет в живых?
Чарлз кивнул, судорожно припоминая вымышленные факты относительно своего пребывания во французском шато.
– К счастью для Луизы. Уверена, что они не одобрили бы ее.
– Ну, не знаю. – Чарлза все это начинало ужасно злить. – Ведь она красива. Богата. Я их знаю – они бы решили, что я просто счастливец.
Грейс Уэстлейк впилась в него ястребиным взглядом.
– Насколько я поняла из писем Луизы, вы не испытываете нужды в деньгах. У вас достаточно собственных средств.
– Именно так. Но дополнительный доход никогда не помешает.
– Что ж, хорошо. Вероятно, вы, в конце концов, согласитесь на мое предложение.
Чарлз откинулся на спинку стула, дожидаясь, пока Грейс выскажет свои условия. Стул с мягкой обивкой был чертовски удобен, а Чарлз так устал после событий странной ночи. Что сделает тетя Грейс, если он заснет, когда она будет пытаться его подкупить? Ему стоило немалых усилий держать глаза открытыми.
– Валяйте.
Грейс сцепила унизанные кольцами пальцы.
– Не думаю, чтобы Луиза поведала вам о своем неосмотрительном поступке, совершенном в юности, до того, как вы на ней женились. Она бросилась в объятия нашего соседа, сэра Ричарда Делакура. Он ничего не мог поделать. Просто воспользовался ею. Мужчина, в конце концов, чего вы хотите. У мужчин свои аппетиты.
Чарлз не чувствовал необходимости защищать мужской род от столь обобщающего обвинения этой дамы. У него было достаточно опыта, чтобы понимать – к сожалению, Грейс более или менее права.
