Лора Эштон - Тайна «Прекрасной Марии»
— Мне все равно, какую декорацию он написал, но он все-таки не умнее, чем генерал Джексон, — сказал дядюшка Джем. — Эндрю Джексон, прославившийся в битве под Новым Орлеаном в Луизиане был просто святым.
— Никакую декорацию он не написал, — сказала Мимси. — Он написал де-кларе-ацию. Это такая бумага, в которой написано, что мы больше не принадлежим англичанам.
— Да, но мы и не принадлежали Англии, мы принадлежали Франции, — раздраженно произнес дядюшка Джем. Он повернулся к Эмили: — Ты что-нибудь в этом понимаешь?
— Нет, сэр, — сказала Эмили. При обращении к старшим не говорить «сэр» было дурным тоном, независимо от того, черный ли это был человек, или белый. — Почему ты нам не расскажешь, почему у павлина совиные глаза на хвосте?
Дэнис смотрел на Мимси со смешанным чувством тревоги и симпатии. Он подумал, что, возможно, это связано с предрассудком по поводу того, что рабыня научилась читать. Некоторые плантаторы категорически запрещали такие вещи, хотя де Монтени не принадлежали к их числу. Но все-таки, подумал Дэнис, няня была права: когда Мимси вырастет, она скорее всего будет чувствовать себя несчастной. Как и Дина. Мимси знала слишком много о тех вещах, которые она никогда в своей жизни не будет иметь. Сейчас она чувствует себя счастливой потому, что может прочесть в книгах о многих вещах, но когда она вырастет, точно так же, как и Дина, она не будет счастлива. Если даже она и получит свободу, она никогда не сможет иметь то, о чем прочитала в своих книжках. Проклятие! — невольно вырвалось у Дэниса. Но с Диной такого не случится. Он встал и направился в конюшню.
— Дэнис, мы не ждали тебя снова сегодня! — сказала Дина, надевая фартук, на котором, как он подумал, только что зарезали курицу.
— Я… я просто хотел сказать, что маленький енот, которого ты подарила, очень понравился моей сестре, — сказал Дэнис, внезапно почувствовав скованность и робость. — Вообще-то он произвел целый переполох за завтраком, но Эмили он очень понравился.
— О, слушай, я так и думала, что твоим он причинит большое беспокойство, — сказала Дина.
— Об этом не думай, — решительно заявил Дэнис. — В нашу семью нужно было внести какое-то оживление. Между прочим, знаешь, что это самка?
— Значит, твоя сестра нашла себе подружку. Думаю, что в вашей семье это будет слишком большое оживление, — заметила Дина с некоторым раздумьем в голосе.
Дэнис засмеялся. Он протянул ей руку, затем остановился, сконфузился и, глядя на нее, спросил:
— Как у тебя сегодня дела, Дина?
Дина улыбнулась, и ее лицо засветилось.
— Рада тебя видеть. Пошли, я хочу тебе показать то, что никому не показывала.
— Сюда, — прошептала она. Он увидел коричневую голову выдры, которая высовывалась из листьев винограда, росшего у самой воды. Дэнис и Дина, едва дыша, молча наблюдали, как выдра вылезала на берег. Какое-то мгновение она посмотрела на них бусинками своих любопытных глаз. Вероятно убедившись, что эти люди не представляют для нее никакой опасности, она с шумом вылезла на сушу. Дина показала ему то место, где выдры вылезали, и в этот момент на берег вышли еще две. Все трое начали весело резвиться.
— Кроме меня, никто сюда не приходит, — сказала Дина, — это мои выдры. — И она засмеялась: — Это мне компенсация за то, что я отдала тебе енота.
— Спасибо, — сказал Дэнис и обнял ее. — Мы их не испугаем, если я еще раз тебя поцелую?
— Конечно, нет, если ты это сделаешь без шума.
Своими губами он приник к ее губам, отчетливо ощущая, что под платьем Дины не было ничего, кроме самой Дины.
Она вздохнула и встрепенулась в его объятиях. Ее золотисто-каштановые волосы щекотали его щеку. Он притронулся к ним тыльной стороной руки и сказал:
— Опавшие листья.
— Что?
— Так называется цвет таких волос, как будто бы опавшие листья. Дина, я могу с тобой еще увидеться?
Дина глубоко вздохнула.
— Ты знаешь, что твоей маме это не нравится.
— Мне все равно.
Дина положила голову на его плечо. — Тогда приходи, мне кажется, что я уже не могу без тебя.
— Выпей за меня только глазами… — напевал Дэнис, завязывая перед зеркалом галстук.
Люсьен стоял в дверях, ехидно улыбаясь.
— Я не думал, что ты будешь придавать такое большое значение семейным пикникам. — Люсьена отнюдь не приводила в восторг жареная рыба на праздник Четвертого июля.
— Конечно, — заверил его Дэнис. — Я даже надеюсь возглавить команду по перетягиванию каната. Думаю, что ты будешь в другой команде. Спорим, что ты окажешься в реке.
— На что спорим? — спросил Люсьен.
— Если ты проиграешь, чтобы я ни разу не слышал от тебя ни одного слова о Дине.
Люсьен удивленно поднял брови:
— Неужели ты на самом деле решил приударить за этой девочкой? Я думал, что у тебя и без этого полно проблем.
— Конечно, — сказал Дэнис, беря свою широкополую соломенную шляпу. — И вообще я не хочу, чтобы ты лез не в свои дела.
— А что, если ты проиграешь?
Дэнис не был склонен к шантажу.
— Хорошо, если я проиграю, я никогда не скажу папе, что ты развлекался в лодке с Тасси Мишле.
— Ну ты молодец! Но я не вижу, в чем разница между тобой и мной.
— Но если бы ты не был таким болваном, ты бы заметил, что есть большая разница между Диной и Тасси.
Люсьен присвистнул, а затем спросил: — В таком случае я думаю, что твои намерения самые честные.
— Конечно. — К этому мнению Дэнис пришел сегодня утром. Конечно, ему нужна Дина, но он, однако, не хотел при этом сделать ее несчастной. — Я буду ухаживать за нею с самыми серьезными намерениями.
— Все это хорошо до тех пор, пока папа не запрет тебя, и ты не наберешься ума. — Люсьен сказал это с самым искренним видом.
— Это уже мое дело, — сказал Дэнис. Так же, как и Дина, он понимал, как в их семье на это отреагируют, однако то, что сделает Поль, — это ничего по сравнению с тем, что сделает мать. Из всех ее детей Дэнис был Салли ближе всех, и потому он понимал, что его упрямый характер он унаследовал именно от нее. Но рано или поздно, кто-то из них двоих должен будет уступить другому, и Дэнис твердо верил в то, что это будет Салли. Если нужно, Дэнис готов ждать сколько угодно.
Они вместе спустились в холл, где уже вся семья была в сборе. На Салли и девочках уже были соломенные шляпки и перчатки, которые должны защитить их от палящего солнца. Эмили, которая не любила носить перчатки, сняла их и засунула за ленту своей шляпы. Дэнис поцеловал ее и спросил: — Ну что, готова кушать арбузы и мороженое? А сейчас надень-ка перчатки, а то твои руки покроются веснушками, и мама будет вымачивать их в лимонном соке и заставит носить перчатки все время, даже спать в них. Он помнил, как Холлис и Фелисия прошли через эти процедуры.
