Лора Эштон - Тайна «Прекрасной Марии»
— В таком случае ты этого добился, — сухо произнес Поль.
— Мне кажется, он очень милый, — сказала Фелисия.
— Да, конечно, шарман, — согласилась Адель с сарказмом в голосе. Однако сарказм явно не подействовал на Эмили.
— Шарман! Прекрасное имя! Я так и назову его: Шарман. — Она посмотрела на няню Рэйчел. — Я могу его взять?
— Я не думаю, что могу вам запретить это сделать, — сказала няня. — Мистер Дэнис, если бы вы не были уже таким большим, я бы вас отшлепала.
— Я пока еще это могу сделать, — сказал Поль, но на его губах уже появилась улыбка. Видимо, он никогда не забудет этого дня, когда этот чертик обнимался с Дульсиной. — Где ты достал этого енота?
— Мне дала его Дина Мишле. — Зная, как его отец относится к девочкам Мишле, Дэнис торопливо стал объяснять: — Младшая из девушек, Эрмандин. Ей сейчас около шестнадцати лет. Я не знаю, где и как Мишле его нашли, но клянусь, что он не был членом их семьи.
— Можно себе представить, где они могли его найти, — сказал Поль. — Ну ладно, разговор сейчас не об этом. В молодости у Стеллы Мишле мужчин было хоть отбавляй.
— Но Дина хорошая и здорово работает, — торопливо сказал Дэнис. Брови Салли удивленно поднялись:
— Я не думаю, да и никогда и не слышала, что слово «работать» вообще может иметь какое-то отношение к семье Мишле, — сказала она. Она не обратила внимание на тот пафос, с которым Дэнис описал младшую дочь Мишле «как хорошую».
— Дина совсем другая, — сказал Дэнис. — У нее мягкое сердце. Раф застрелил мать этого малыша, а Дина начала выкармливать его, когда он был еще котенком, или как там его называют. Она дала мне его для Эмили, потому что боялась, что Раф застрелит и его.
При этих словах Эмили возмутилась и взяла енота в руки.
— Я думаю, что и его кто-нибудь может застрелить.
— Такое мнение поддерживают многие, — произнес Поль.
Эмили снова села с енотом на коленях. Взяв со своей тарелки кусок дыни, она протянула его зверьку. Шарман легла на спину и стала вертеть кусок дыни всеми четырьмя лапками. Эмили смотрела на нее с нескрываемым восторгом.
Няня Рэйчел тут же принялась подсчитывать, сколько понадобится чистых передников в день, если енот постоянно будет находиться на ее коленях.
— А это животное хоть приучено к порядку? — спросила она.
— Дина сказала, что да.
— Я думаю, что Мишле все равно, где это животное делает свои дела: дома или на улице, — заметил Люсьен.
— Да, но для Дины это не все равно, — сказал Дэнис. Взглянув многозначительно на Люсьена, он дал ему понять, что не хотел бы упоминать при всех о том состоянии, в котором тот находился вчера, а также напоминать ему о сегодняшнем похмелье, и вообще лучше бы он помалкивал.
— Какой защитник Дины нашелся, — сказал Люсьен.
— Конечно, а ты как думал? — сказал Дэнис дружеским тоном. — Слушай, Эмили, пойдем посмотрим, может ли дядя Джем сделать какую-нибудь корзинку, чтобы Шарман могла в ней спать.
Дядя Джем был хромой негр, который выполнял тысячу дел. В его кармане всегда находились сладости для ребят, а в голове был целый клад самых забавных сказок и историй. Его мастерская была излюбленным местом всех ребят, как белых, так и черных.
Эмили посадила Шарман на плечо и дала руку Дэнису. Когда они уходили, Шарман все время смотрела назад, как будто запоминая то место, в котором находился обеденный стол.
Салли снова озабоченно вздернула брови, размышляя о том, с каких это пор Дэнис стал интересоваться «маленькой Диной».
Поль, Дэнис, Люсьен и новый надсмотрщик уже до завтрака успели побывать на плантации сахарного тростника и пришли к тому мнению, что уборка может быть завершена за два дня, как раз к Дню Независимости. Обычно это делалось уже к Четвертому июля, но часто по различным причинам уборка производилась несколько позже. В этом году Четвертое июля и праздник урожая тростника совпадали, и все, кто был связан и не связан с сахарным тростником, пекли пироги и примеряли новые платья, уже заранее готовясь к празднику. Превесты в «Алуетт» и де Монтени в «Прекрасной Марии» уже на протяжении многих лет справляли праздник вместе. На берегу реки для каждого будет в достаточном количестве жареной рыбы, на дамбе будут устроены фейерверки и шутихи, а также будут танцы в сахарном складе, который по этому случаю будет чисто подметен, вымыт и застелен тканью.
Дядюшка Джем как раз вбивал новый гвоздь в подметку лучших туфлей няни Рэйчел, когда к нему пришли Дэнис и Эмили.
— Садитесь на эту новую скамью, которую я сделал специально для жарки рыбы. Какие-нибудь проблемы, малыш? — Для дядюшки Джема Дэнис все еще был «малышом».
— Дядя Джем, нам нужна корзинка, — сказала Эмили.
Дядюшка Джем внимательно посмотрел на Шарман.
— Для этого енота вы можете взять одну из тех корзин, которые предназначены для пикника.
— Очень хорошая корзинка. Подойдет. Я положу в нее подушку, — польстила ему Эмили. Она села. Зная, что у дядюшки Джема всегда найдется что-нибудь новенькое, спросила: — Расскажи мне что-нибудь.
— Что именно?
— Расскажи о дне Четвертого июля.
— Ну, это связано с большой войной много лет назад, но я точно не знаю, как там все было. Кто-то скакал на лошади и всем объявлял, что скоро придут американцы.
— Нет, совсем не так. Это англичане должны были прийти. А американцы всех об этом предупреждали.
— Хорошо, пусть будет так, как ты говоришь. — При этих словах дядюшка Джем вбил последний гвоздь в туфли няни Рэйчел и засунул палец внутрь, чтобы проверить, не будет ли он колоть ногу.
— Ну, — сказала Эмили, пытаясь хоть как-то вспомнить что-то из изучаемой ею истории, значит, янки забрали у англичан чай и выбросили его в реку.
Дядюшка Джем поставил туфли.
— Что за глупости? Никогда не предполагал, что янки могут быть такими расточительными.
Дэнис сидел на скамье спиной к мастерской, и в то время, как Эмили и дядюшка Джем разговаривали о революции, он думал о Дине. В Дине действительно что-то было. Она не была похожа ни на Сьюки, ни на Тасси.
В этот момент в мастерскую вбежала маленькая Мимси. Ее волосы были аккуратно заплетены в дюжину косичек.
Дядюшка Джем вытащил из кармана конфеты и угостил девочек, а затем они опять принялись дискутировать, обращаясь к Мимси как к арбитру, потому что Мимси, как дядюшка Джем уже успел заметить, знала больше, чем многие взрослые люди.
— Они бросили чай не в реку, — сказала Мимси, — а в Бостонскую гавань. Они оделись как индейцы и выбросили за борт весь английский чай, потому что не хотели платить за него налоги. Но Четвертое июля совсем не от этого.
— Не от этого?
— Четвертого июля они подписали Декларацию о Независимости, которую написал Томас Джефферсон, которым был самым умным из всех людей, когда-либо живущих на свете.
