Барбара Картленд - Ангел в сетях порока
У нее великолепно стачанные джодпуры[24] — такие редко встречаются, замечательно сшитая блуза и белая льняная курточка без рукавов, какие носят американские девушки.
Увидев меня, Мона как ни в чем не бывало воскликнула:
— Привет, Максина, дорогая! Гарри настоял, чтобы я немножко поупражнялась. Ты удивлена нашей встречей?
— Не очень, — ответила я. — Знаю, до чего ты настойчива, когда тебе чего-нибудь хочется.
Она, разумеется, поняла, что я имею в виду Гарри, и бросила на меня странный взгляд. Да, сомнений нет, Мона одержима идеей выйти замуж за Гарри и решилась заполучить его любым способом.
Они сели на лошадей, и мы с довольно угрюмыми лицами поехали вперед, не произнося ни единого слова.
Неожиданно я почувствовала весь комизм ситуации: едет господин, по обе стороны от него скачут влюбленные в него по уши дамы, каждая старается завладеть вниманием всадника, а тот, кажется, влюблен лишь в облачко на небе и ни одной из дам не оказывает каких-либо знаков внимания. Тут я припомнила старое правило — никогда не бегай за мужчиной, пусть он за тобой бегает.
— Ну, может быть, я поступаю не лучшим образом по отношению к вам, молодые люди, — сказала я, — однако собираюсь пуститься в галоп.
Я заметила, что на лице Гарри появилось обеспокоенное выражение, и он воскликнул:
— Не делайте глупостей, Максина, не уезжайте!
И тут я передразнила голос и манеру говорить Моны:
— Дорогой, я терпеть не могу кислятины вроде крыжовника.
И полетела галопом.
До меня донесся крик Гарри:
— Максина, не будьте такой дурочкой!
Мона тоже что-то прокричала, но я уже не слышала.
Я мчалась во весь дух и хохотала, чувствуя в себе какие-то дикие порывы бешенства, усиленные быстрой ездой. Я неслась вперед не оглядываясь.
Обскакав вокруг парка, остановилась, спешилась и неторопливо пошла домой. Я чувствовала себя совершенно несчастной: теперь Гарри считает меня упрямой грубиянкой, и я нравлюсь ему все меньше и меньше. А Мона наверняка наговорила про меня всяких гадостей, и ему теперь известно, какой я бываю противной. Ах, зачем только я поддалась этому порыву!
Единственное, что утешает, — его попытка остановить меня, когда я пустила лошадь в галоп. Со мной тоже такое бывает: когда человек рядом, я его не замечаю, но как только он делает попытку покинуть меня, тут я на все готова, лишь бы удержать его.
Принесли письмо от Алека — вот сюрприз! Но, Боже мой, я на нем не в силах сосредоточиться… Гарри с Моной… Мона с Гарри… Ну, это уж чересчур!
Алек собирается жениться на юной богатой американке! На следующей неделе он отплывает в Нью-Йорк, и они там поженятся. Значит, в конце концов он заполучил свою наследницу и, надеюсь, доставит ей удовольствие при всех своих странностях. Наверно, ей требуется муж-англичанин с титулом, а обо всем прочем она не особенно беспокоится.
Это дает мне повод для разговора с Гарри, так что появился предлог снова с ним встретиться.
Интересно, что они обо мне говорили, когда я уехала, и зачем Гарри привез нынче Мону? Может быть, он скучает в ее отсутствие? Может, он в самом деле в нее влюблен? В таком случае самое разумное — забыть его. Вся беда в том, что я никогда не смогу сделать этого.
Гарри буквально поселился в моих мыслях, он везде со мной, подобно тени, преследует меня на протяжении трех последних месяцев, и я испытываю к нему то безумную любовь, то безумную ненависть. Единственное, чего я не могу, — это относиться к Гарри с полным безразличием.
По-моему, все мои мечты безнадежны. Вряд ли после всех наших ссор он сохранит хоть какой-нибудь интерес ко мне. Да он никогда и не говорил, будто интересуется мной! Однажды он меня поцеловал. Когда я стану старой-престарой леди и выйду замуж за почтенного господина, я буду вспоминать этот поцелуй, как самое счастливое мгновение моей жизни. Как правы те, кто говорит, будто каждому приходится терпеть разочарования и нести свой крест!
Гарри, наверное, мой крест на всю жизнь, и это ужасно меня угнетает, ибо я чувствую, что никогда не смогу целовать кого-то другого, не думая при этом о Гарри. Впрочем, может, все-таки наступит такой момент и я освобожусь от этого наваждения. Но только не сейчас, ибо сейчас мне очень нужен Гарри.
* * *За мной прислала тетушка Дороти.
— Мы уезжаем в Шотландию через неделю, Максина, — сказала она. — Я намерена отвезти тебя погостить к твоим кузенам, а потом по дороге на юг сделаем несколько визитов. В начале сентября мы попадем в Лидо, уверена, тебе там понравится.
Разумеется, мне пришлось изобразить радостное волнение, но на самом деле я просто в ужасе!
Мы покидаем Лондон на десять дней раньше, чем я думала, и я вообще не хочу ехать в Лидо — я хочу на юг Франции, но как об этом заговорить, чтобы тетушка Дороти не догадалась, почему у меня возникло такое желание?
Неужели мне придется отправиться с тетушкой, потеряв всякую надежду видеться с Гарри? Не знаю, что со всем этим делать. Ох, я бесконечно несчастна!
* * *Я помолвлена… помолвлена! Мы помолвлены!
Я не еду в Шотландию, потому что мы помолвлены!
Все это не укладывается у меня в голове, я так взволнована, так счастлива, что не могу поверить в реальность происходящего!
Я хочу вспомнить в подробностях все последние события и страшно боюсь упустить какую-нибудь важную деталь. Ведь это величайшие мгновения моей жизни!
После разговора с тетушкой я была в отчаянии и пыталась сообразить, что мне делать, когда зазвонил телефон и я услышала голос Гарри:
— Вы одна, Максина? Могу я зайти и поговорить с вами?
Сердце мое дрогнуло от волнения.
— Конечно… приходите сейчас же.
Я пошла наверх в свою комнату и сменила три платья, прежде чем решить, в каком выгляжу по-настоящему мило.
К счастью, в доме никого не было, кроме тетушки Дороти, да и ее нечего опасаться, так как она удалилась в спальню.
Я пошла вниз и стала ждать в маленьком будуаре.
Гарри приехал, и сначала мы оба были слегка смущены. Он расхаживал по комнате, куря сигарету, а потом вдруг сказал:
— Вы рассердились сегодня утром, Максина?
— Конечно нет, Гарри, — отвечала я. — С чего бы?
Это прозвучало не совсем искренне, и он сказал:
— Мона настаивала, желая поехать, но это совершенно ничего не значит… и я молю Бога, чтобы вы ничего не подумали!
У меня перехватило дыхание, и я спросила дрожащим голосом: «Почему?»
Он резко загасил сигарету, сел возле меня на диван и сжал мои руки.
— Потому что я люблю вас, Максина. С первого дня нашей встречи отношения между нами так запутались, и нам надо так много объяснить друг другу, что почти невозможно сообразить, с чего начать.
