Джоанна Хиксон - Принцесса Екатерина Валуа. Откровения кормилицы
– Да… – разочарованно вздохнул мэтр дю Шатель. – Ребенку запретить легко, а вот мужчине, особенно принцу… Однако я передам дофину ваши слова. Его высочество уважает ваше мнение.
Я не верила своим ушам: мальчуган, который подкинул гусеницу мне в лиф, уважает мое мнение?!
– Прошу вас, мессир, прочтите письмо, – напомнила Екатерина секретарю. – Его прислали моей фрейлине, мадемуазель де Бланьи. Вы юрист, вам должно быть известно, достоверны ли сведения, изложенные в послании?
Мэтр Танги быстро ознакомился с письмом, аккуратно сложил его и передал Екатерине.
– Изложенные здесь сведения юридически верны, ваше высочество. Земли не могут быть унаследованы женщиной, хотя иногда могут переходить через нее к ее сыну, если нет прямого наследника мужского пола. Здесь наследник имеется. Далее, если деньги, завещанные дочери в приданое, были выплачены монастырю, как в данном случае, то сверх того ей ничего не полагается. Возможно, упомянутое в письме аббатство позволит вашей фрейлине вернуться к ним, когда ее работа у вас будет завершена. На большее она надеяться не вправе. Возможно, было бы лучше, если бы она никогда не покидала монастырских стен.
– Если таков закон, то он несправедлив! – негодующе воскликнула Екатерина. – Вы согласны, мессир?
– Боюсь, мое согласие ничего не изменит, ваше высочество. – Танги виновато поклонился. – Я не рекомендовал бы этого делать, но если ваша фрейлина желает оспорить изложенное в письме, буду рад предложить поверенного. Моей же главной заботой в настоящее время является здоровье дофина.
Он сформулировал отказ в самых вежливых выражениях. Екатерина вспыхнула, резко отвернулась и спустилась по ступенькам лестницы, объятая горьким разочарованием. Принцесса, особа королевской крови остро ощущала свою беспомощность.
Несправедливость положения Агнессы затронула в моей душе чувствительную струнку. Женщинам следует быть осторожными и не протестовать против приоритета мужчин, потому что церковь считает это ересью, но, честно говоря, такое проявление божьей воли было выше моего понимания. Я находила отвратительным и несправедливым, что девушку могли лишить наследства из-за рождения брата, о существовании которого она даже не подозревала, и что мать мальчика на законных основаниях вправе отказать падчерице в приданом, оставив ее в нищете. По крайней мере, я получала ренту с пекарни отца, даже если и не могла сама печь в ней хлеб.
Когда мы вернулись в покои принцессы, нам сообщили, что герцогиня Орлеанская просит немедленной аудиенции. Я предпочла бы избежать встречи с Бонной д’Арманьяк, однако Екатерина попросила меня задержаться.
– Ты знаешь ее, Метта, и ты всегда поддерживала меня в ее присутствии. Агнесса слишком расстроена, от нее помощи не будет. Ты ведь не оставишь меня?
Я села в дальнем углу салона, надеясь, что у Бонны есть дела поважнее, чем сведение старых счетов. Она прибыла, закутанная в траурные вуали и полностью сосредоточенная на Екатерине, к ногам которой немедленно бросилась, минуя формальное приветствие.
– Ваше высочество! – умоляюще воскликнула она, прижав руки к груди. – Только вы можете спасти моего господина. Прошу вас, помогите. – Красота юной герцогини была скрыта завесой вуалей, но сердце мое тревожно забилось при первых же звуках знакомого пронзительного голоса.
– Конечно, я помогу вам, если сумею, – ответила Екатерина. – Нет нужды умолять. Поднимитесь с колен, мадам. Садитесь. Скажите, что я могу для вас сделать?
Шелестя черными шелками, Бонна устроилась на обитом тканью табурете рядом с принцессой.
– Вам наверняка известно, что мой супруг в плену у англичан, – объявила герцогиня. – Он стал жертвой ужасных событий в день святого Криспина.
– Ах, разумеется! – оборвала ее Катрин. – Я глубоко скорблю обо всех погибших в битве при Азенкуре, но ведь герцог находится в добром здравии.
Бонна осенила себя крестным знамением и тонкими бледными пальцами смяла шелковый платок.
– Благодарение Господу, раны моего мужа не опасны, однако он далеко не крепкого сложения. Неизвестно, как плен отразится на его здоровье! – воскликнула Бонна. – Герцога заключили в Тауэр. Это страшная крепость, где многие умерли в заключении.
– Тауэр – это королевский дворец, где часто проживает сам король Англии, – осторожно заметила Екатерина. – Неужели вашего мужа содержат в условиях, не подобающих его высокому положению?
Щеки Бонны окрасились гневным румянцем.
– Именно так, ваше высочество! Переговоры о выкупе ведутся для всех высокородных пленников, но посланники из Блуа так и не добились аудиенции у Генриха Монмута. Им было заявлено, что герцога Орлеанского не выдадут до тех пор, пока Франция не согласится уступить Англии Гиень и Нормандию.
– Мне жаль это слышать, – встревоженно заметила Екатерина. – Ваш супруг, разумеется, очень важный пленник. Возможно, со временем король Генрих смягчится.
Бонна подняла вуаль и промокнула глаза платочком.
– В этом-то все и дело, ваше высочество, – всхлипнула она. – Времени у нас нет. К началу лета я ожидаю ребенка. Если вы мне не поможете, то наследник герцога Орлеанского никогда не увидит отца.
Бонна, как обычно, была неколебимо уверена в том, что непременно произведет на свет сына, и ожидала, что судьба подчинится ее воле даже в таком деле.
– Мои поздравления! – Екатерина просияла улыбкой. – Появление младенца наверняка смягчит тяготы разлуки. Господь милостив, он очень быстро благословил ваш брак.
– Да, но вы понимаете, что мне срочно нужна ваша помощь! – раздраженно воскликнула Бонна. – Ваша личная просьба заставит Монмута передумать. В конце концов, он выступил против мощи Франции, чтобы провозгласить вас своей невестой.
Лучше бы Бонна этого не говорила.
– Почему же он этого не сделал? – мрачно осведомилась Екатерина. – Трофеи принадлежат победителю, так ведь? – Она откинулась на спинку кресла и смиренно сложила руки на коленях. – Однако король Генрих вернулся в Англию, дабы собрать силы для нового вторжения. Отсюда следует, что французские земли более значимы для него, чем моя особа.
В мгновение ока дружелюбный настрой собеседниц сменился воинственным.
Бонна застыла в напряженном молчании.
– Тем не менее всему миру известно, что он жаждет видеть вас своей невестой, – проговорила герцогиня с натужной улыбкой. – Если вы обратитесь к Генриху Английскому с просьбой об освобождении моего супруга, он ее непременно удовлетворит.
