Джоанна Хиксон - Принцесса Екатерина Валуа. Откровения кормилицы
– Женщин туда не пускают, – уверенно сказал возчик, – а дорога сейчас не щадит ни мужчин, ни женщин. Лесных разбойников прозвали живодерами. Даже если у тебя нечего украсть, они сдирают кожу со спины и продают ее скорнякам. Поверь, Жан-Мишелю в Аббевиле ничего не угрожает, а тебе лучше остаться в Париже. Когда твой муж выздоровеет, он сам найдет дорогу домой.
Добрый человек, он сказал «когда», однако глаза его говорили «если».
Дворец Сен-Поль стал местом печали и уныния для всех, кроме короля. Уже многие месяцы погруженный в иллюзорное детство, король Карл оставался в блаженном неведении о катастрофическом поражении Франции и ничуть не беспокоился о политике, играя со своими стражниками в прятки. В иных обстоятельствах было бы забавно смотреть, как мускулистые мужчины выглядывают из-за колонн или прячутся под кустами, пока король, заливаясь смехом, бегает за ними. Впрочем, никто не улыбался, ибо королевский недуг считался изначальной и главной причиной всех бед Франции. Екатерина до сих пор вспоминала ужасающую встречу с отцом, когда он воображал себя сделанным из стекла и боялся, что маленькая девочка его разобьет. Тем не менее принцесса ходила с королем на мессу, намереваясь добиться хотя бы подобия дружбы с ним и надеясь, что в свои лучшие дни он вспомнит о дочерней любви и верности.
Как дофин и обещал, граф Бернар д’Арманьяк стал коннетаблем Франции и почти единолично правил страной, постепенно собирая вокруг себя орлеанистов во дворце Сен-Антуан. Сам Людовик безвылазно сидел в своих покоях во дворце Сен-Поль, уклоняясь от государственных дел. Всякий раз, когда Екатерина приходила к нему, он пребывал либо в пьяном угаре, либо в забытьи, окруженный собутыльниками.
– Трезвым остается лишь один секретарь, – рассказывала мне принцесса. – Луи, должно быть, привез его из Пикардии. Его зовут Танги дю Шатель, он одевается как адвокат, но при этом носит шпагу. Он ни на шаг не отходит от Людовика, все время говорит мне, что брату нездоровится, хотя, по-моему, его нарочно спаивают нормандским пойлом. – Екатерина перекрестилась. – Матерь божья! Пьяный дофин на ногах не стоит, где ему удержать в руках бразды правления! Королева в любой момент вернется и снова начнет плести свои интриги.
* * *Так и случилось. Королева и Маргарита Бургундская вернулись в Париж, а Людовик, став совершенным затворником, отказался посещать королевский совет или встречаться с его членами и тем более – с королевой.
Екатерина, разумеется, до пьянства не опустилась, однако пребывала в столь же глубоком отчаянии, как и брат. Агнесса де Бланьи неутешно оплакивала смерть отца, и подруги вели себя как монахини, а не как четырнадцатилетние девушки. Они проводили долгие часы за молитвой и отказывались от любых развлечений, предпочитая сидеть с пыльными книгами, присланными из библиотеки Лувра. Я почти желала, чтобы королева Изабо призвала Екатерину ко двору, как прежде случалось ежедневно, но «самая красивая из королевских дочерей» по-прежнему находилась в немилости.
– Королева предпочитает дочь герцога Бургундского собственной дочери, – уныло заметила Екатерина. – О чем это говорит?
Увы, подбодрить я ее не могла, пребывая в подавленном состоянии духа из-за Жан-Мишеля. Меня глубоко задело то, что Екатерина, зная о бедственном положении моего мужа, не предложила мне слов утешения. Она выразила надежду, что он еще жив, но ничем не показала, что приняла близко к сердцу мои переживания. Мы по-прежнему обменивались обыденными замечаниями, я добросовестно исполняла свои обязанности, однако, несмотря на мое первоначальное расположение к Агнессе, душа моя изнывала от уколов ревности. Агнесса де Бланьи оказалась в центре сострадательного внимания Екатерины еще и потому, что известием о смерти отца беды фрейлины не ограничились. Агнесса получила письмо от поверенного второй жены отца – мачехи, с которой девушка никогда не встречалась.
– Агнесса лишилась наследства! – с негодованием поведала мне Екатерина. – Новая жена отца недавно родила сына, и все имущество отошло ему. Адвокат сообщил Агнессе, что отныне в поместье Бланьи ее никто не ждет, а деньги, отведенные на приданое, пришлось выплатить аббатству Пуасси за ее воспитание. Бедняжка Агнесса в одночасье и осиротела, и обнищала. У нее осталось только жалованье фрейлины, которое она получает из королевской казны. Как это несправедливо!
Из разговоров фрейлин принцессы я знала, что история Агнессы не была редкостью. Девушка благородного происхождения, оставшаяся без поддержки семьи и без приданого, могла обеспечить себе существование, либо выйдя замуж, либо став чьей-нибудь любовницей. Однако даже менее родовитые дворяне не желали брать в жены бесприданницу, а в любовницы невзрачная скромница не годилась. Впрочем, Агнесса все же имела некоторое преимущество перед многими из подруг по несчастью.
– У нее есть ваша дружба, ваше высочество, – обиженно заметила я. – Если не объявится безумный жених, не имеющий никакого интереса к приданому, вы можете смело предполагать, что получили компаньонку на всю жизнь.
Отповедь, прозвучавшая из уст Екатерины, была составлена в тех выражениях, которые принцесса, должно быть, слышала от аббатисы Пуатье.
– Негоже тебе столь не по-христиански относиться к людям, Метта, – сурово произнесла она. – Я желаю помочь Агнессе и точно знаю, к кому нам следует обратиться. А сейчас мне необходимо навестить брата. Сопровождать меня будешь ты.
Миновав многочисленные дворы и постройки, мы достигли главного входа в покои дофина и обнаружили двери накрепко запертыми. Привратник, заслышав громкий стук, крикнул через маленькое зарешеченное отверстие:
– Входить никому не дозволено. Дофину нездоровится.
– Визит сестры его подбодрит. – Екатерина повысила голос, чтобы ее услышали через толстую дверь. – А если вам запрещено открывать, вызовите ко мне мэтра Танги дю Шателя.
Имя, похоже, оказало некоторое влияние, ибо лицо привратника исчезло. Впрочем, мы еще долго ждали у двери, пока не услышали звук отодвигаемых засовов и отворачиваемых болтов. Тяжелая, обитая железом дверь медленно отворилась, явив нашему взору высокого мужчину, одетого в черное. Как я поняла, это был секретарь. Его внешность совпадала с описанием Екатерины: таинственный тип с крутым лбом и широкими плечами, выправкой солдата и испачканными чернилами пальцами писца.
– Прошу прощения, что заставил вас ждать, ваше высочество, – проговорил он, склоняясь в глубоком поклоне. – Исполняя повеление дофина, мы не допускаем посетителей, но в вашем случае…
