Лиз Карлайл - Тень скандала
— Грейс, я…
Она подняла на него глаза, огромные и испуганные, как у дикого зверька, попавшего в ловушку.
— О Боже! — Девушка нервно сжала руки. — Кто-то действительно хочет, чтобы меня обвинили в этом убийстве. Кому-то нужно подставить меня…
Она попятилась, испуганно глядя на маркиза. Рутвен покачал головой.
— Успокойтесь, Грейс, — мягко сказал он. — Надо все тщательно обдумать.
— Вы уже подумали, — возразила она. — И я тоже. Теперь я вижу, как это выглядит. Вы не знаете меня. И не знаете, чему верить.
Рутвен протянул к ней руки.
— Грейс, мне кажется, что я знаю вас, — тихо произнес он.
— Вам кажется. Но вы сомневаетесь. — Она схватила поводья своей кобылы. — Я хотела бы вернуться. Пожалуйста, отвезите меня назад. Мне нужно собрать вещи.
Рутвен схватил ее за локоть и повернул к себе так резко, что лошадь отпрянула.
— Не валяйте дурака, Грейс. Я не просил вас уехать.
— Значит, вы тоже не отличаетесь умом, — прошептала она. — О, как я сожалею о том дне, когда решила вернуться в Англию! И о том дне, когда встретила вас.
— Грейс! — Он схватил ее за предплечья и притянул ближе. — Что вы несете?
— Я не была готова к встрече с таким человеком, как вы. — У нее вырвалось рыдание. — Я не верила, что могу… О, не знаю! Я всего лишь хочу вернуться к тете Абигайль. Прошу вас.
Он явно задел ее чувства. Он что-то значит для нее.
Впервые в жизни Рутвен понял, что ему придется сделать выбор, не полагаясь ни на что, кроме своего сердца. Ему придется довериться Грейс — слепо, без оглядки. Ибо даже сейчас, когда он держал ее достаточно близко, чтобы поцеловать, он не чувствовал ничего, кроме огромного желания ее защитить.
— Грейс! — Он крепче сжал ее руки. — Я доверяю вам. Я ни на секунду не помышлял, что вы могли причинить вред другому человеку. И если вы утверждаете, что Холдинг не разрывал помолвку, то, значит, так оно и было.
— Нет, — прошептала она. — Вы только хотите верить мне, а это не одно и то же.
Внезапно ему захотелось сжать ее в объятиях, опьянить ласками и показать, что он испытывает к ней, физически и духовно. И все-таки для него сейчас важнее было другое — чтобы Грейс поверила ему, поверила сердцем, а не умом, затуманенным испугом. Поэтому Рутвен притянул ее к себе и крепко обнял. На мгновение она напряглась, противясь, но в конечном итоге приникла к его плечу.
Он сдернул с головы девушки шляпку и прижался губами к ее макушке.
— Проклятие, Грейс, не говорите мне сейчас ничего, — сказал Рутвен, касаясь губами ее волос. — Хорошо? Я доверяю вам. И обязательно выясню, кто стоит за всем этим. Обещаю.
— Но вы… не можете остановить Нейпира. Это не в ваших силах.
Он пригладил выбившиеся пряди у нее на виске.
— Уже остановил, — отозвался он, ощущая свинцовую тяжесть во всем теле. — Вам придется самой написать ему — только тогда он появится на нашем пороге. Иначе не осмелится.
«На нашем пороге…»
Да, теперь Грейс принадлежит ему. Она живет под его крышей и пользуется его покровительством — в том единственном смысле, который имеет значение для джентльмена. Будь она святой или грешницей, он поклялся защищать ее. И впервые в жизни Рутвен не задумывался о том, правильно ли поступает.
Повисло молчание, нарушаемое только птичьим щебетом и шорохом листьев, раскрашенных первыми осенними мазками.
— Грейс, прошу вас, успокойтесь. — Он приподнял ее подбородок пальцем.
— Спасибо, Рутвен. — Она подняла на него полные слез глаза. — Спасибо.
Он отпустил ее и отступил на шаг, помня свое обещание, данное ей. И себе.
— Пойдемте, пока я не забылся снова, — хрипло произнес маркиз, отвязав вожжи от ветки дерева. — Давайте прогуляемся, и вы расскажете мне все, что знаете, о каждом из обитателей Белгрейв-сквер.
Она одарила его трепетной улыбкой.
— Попробую.
Они неспешно двинулись через опушку, ведя в поводу лошадей.
— Начнем с дворецкого, — сказал Рутвен. — Разве не они всегда оказываются виновными?
Грейс рассмеялась.
— Только не бедный Трентон. Я обожаю его.
— Серьезно, Грейс, нужно составить список подозреваемых. Пусть Белкади проверит их и вытрясет все скелеты, которые прячутся в шкафу. Если понадобится, я сам поговорю с каждым.
— Но с какой целью? — спросила она. — Что они скажут вам, чего не сказали мистеру Нейпиру?
Очень много, подумал Рутвен. Он уже страшился этого.
Они прошли почти через весь парк, пока Грейс перечисляла, одного за другим, всех домочадцев, ни один из которых явно не отличался, к счастью — или к сожалению, — склонностью к убийству.
Ближе к Парк-лейн толпа стала гуще. По аллеям катили кареты вперемежку со всадниками, а на обочинах и лужайках прохаживались няни с детскими колясками. В этой обстановке Грейс почувствовала себя немного лучше.
Увы, ненадолго.
У пруда плотная невысокая блондинка наблюдала за двумя девчушками, кормившими хлебом уток в пруду. Позади них на расстеленном одеяле стояла корзинка — видимо, с остатками пикника.
Одна из уток проскочила между девочками. Старшая, восторженно взвизгнув, кинулась за птицей, которая, хлопая крыльями и обиженно гогоча, вернулась в воду.
Но девочка уже забыла об утке.
— Мадемуазель! — крикнула она, бросившись к Грейс. — Мадемуазель! Постойте!
— Анна! — Глаза Грейс засияли. Она уронила вожжи и присела, заключив девочку в объятия. — Как чудесно вы выглядите! Я так скучала по вас!
Девочка отстранилась, дрожа от возбуждения.
— Мадемуазель, у меня теперь есть пони! — сообщила она. — И маленькая повозка. Тетя разрешает мне править самой.
На лице Грейс промелькнула боль, но она улыбнулась.
— Правда? — сказала она, глядя на младшую девочку, которая робко приблизилась. — О, Элиза! Дай мне посмотреть на твои косички. Какая элегантная прическа!
Девочка просияла, продемонстрировав недостающий зуб.
— Это мисс Эффингер меня причесала.
— Мадемуазель, вы не могли бы навестить нас? — нетерпеливо воскликнула Анна. — Пожалуйста! Я покажу вам своего пони.
— Он такой хорошенький, и мы назвали его Какао, — радостно сообщила Элиза. — Он такого же цвета.
Но блондинка уже спешила к ним с испуганным выражением на лице.
— Анна! Элиза! — воскликнула она с сильным акцентом. — Успокойтесь!
Грейс отпустила девочку и выпрямилась.
— Прошу прощения, — сказала она, протянув руку. — Я Грейс Готье. Я была их гувернанткой.
Улыбнувшись, блондинка пожала ей руку, но в ее улыбке не было тепла.
— Добрый день, — отозвалась она. — Я мисс Эффингер.
