Элизабет Лоуэлл - Только любовь
Шеннон не могла видеть улыбки Бича, но догадалась о ней по его голосу. Она, в свою очередь, улыбнулась и уткнулась лицом ему в грудь.
Шеннон почувствовала, что нос ее щекочут волосы.
Она удивленно ахнула, лишь сейчас поняв, что на Биче не было рубашки.
– Что такое? – спросил Бич, легонько отстраняя Шеннон, чтобы снова заглянуть ей в лицо. – Ты все-таки ушиблась?
Она покачала головой.
– Тогда в чем дело?
– В тебе.
– Не понимаю.
– На тебе нет рубашки.
– Я как раз собирался одеться, когда появился медведь… Но если тебе будет от этого легче, сними и ты свою.
Шеннон удивленно вскинула сапфировые глаза, затем рассмеялась.
– Теперь ты точно дразнишь меня, – сказала она.
При этом она улыбнулась, но голову на грудь Бичу все же не положила.
– Тебя как-то беспокоит мой нынешний вид?
– Нет, – негромко созналась Шеннон. – Просто когда я гляжу на эти шелковистые волосы, мне хочется погладить тебя, как Красавчика.
– От головы до пят и потом обратно? – В голосе Бича прозвучали бархатные нотки.
Неожиданно для себя Шеннон оценивающе окинула Бича взглядом с головы до пят и обратно. Представив, что гладит это могучее тело, она почувствовала головокружение.
– У тебя такое удивительное выражение лица! – засмеялся Бич. – Пошли, сладкая девочка… Пусть Красавчик разберется с медведем без нас.
Он подхватил Шеннон, словно ребенка, на руки и понес ее к лагерю – к его собственному лагерю на опушке леса, где он в одиночестве коротал ночь.
– Я все время хотела тебя спросить, но ты выглядел слишком сердитым, – сказала Шеннон, глядя на постель Бича.
Бич вопросительно посмотрел на нее.
– Почему ты разбил себе отдельный лагерь?
– Это достаточно близко, чтобы услышать, если ты позовешь, и достаточно далеко, чтобы не слышать, как ты дышишь, или переворачиваешься, или поправляешь одеяло…
Взгляд, которым Бич смотрел на нее, когда произносил эти слова, лишил Шеннон дара речи.
– Ты… тоже не можешь заснуть? – наконец шепотом спросила она.
– Страсть – улица с двусторонним движением. Разве ты этого не знаешь?
Шеннон молча покачала головой.
Бич открыл было рот, чтобы высказать свое мнение о Молчаливом Джоне как о весьма неважном любовнике, но затем передумал. В этот момент ему совсем не хотелось думать о Молчаливом Джоне.
А тем более он не хотел, чтобы о нем думала Шеннон.
– Скажи мне снова, – растягивая слова, с хрипотцой произнес Бич, – скажи, что ты хочешь меня.
– Хочу, – прошептала Шеннон. – Я раньше и не знала, что можно так хотеть.
Слова Шеннон привели Бича в страшное возбуждение и одновременно придали уверенность. Он почувствовал, что в состоянии совладать со своими эмоциями – такой уверенности ему явно не хватало с того момента, когда он впервые увидел, как в Холлер-Крике Шеннон прошла мимо, плавно покачивая бедрами.
Пора томления завершилась.
Теперь она будет его любовницей. И уже ничто не способно его удержать.
– Все будет хорошо, сладкая девочка, – пробормотал Бич, опуская Шеннон на свою постель. – Будет чертовски хорошо.
– Так же хорошо, как и раньше?
– Гораздо лучше.
– Я боюсь, что в таком случае умру.
Улыбка Бича была такой же чувственной, как и его губы, которые коснулись девичьего рта.
– Полежи спокойно, – прошептал он над ее ухом. – Я столько времени мечтал о том, как буду раздевать тебя… смотреть на тебя нагую… касаться тайных мест… Я больше не намерен жить только в мечтах.
Дрожь возбуждения и предвкушения сладостных ощущений пробежала по телу Шеннон. Сквозь смеженные ресницы она наблюдала за тем, как Бич, опустившись перед ней на колени, снимал с нее башмаки. Он стянул с ее ног многократно штопанные носки и сжал ладонями маленькие ступни.
– Ты всегда чистая, как солнечный свет, – сказал Бич.
– Это благодаря горячему источнику…
– Калпепперы ездят мимо горячих источников каждый день, но по грязи перещеголяют любого команчи.
Бич посмотрел на длинные глянцевитые косы и белоснежную кожу Шеннон.
– Вначале я думал, что ты так часто купаешься потому, чтобы приятно выглядеть в моих глазах. Но потом я понял, что в этом – твоя сущность… Мята и свежая вода, мед и сливки…
Рука Бича медленно двигалась, лаская чувствительные места ступни. Шеннон тихонько застонала и выгнула ступню.
– Щекотно? – спросил Бич.
– Н-нет… Не очень.
– А если так?
Бич нагнулся и провел ртом по своду стопы. Дойдя до прежнего места, он легонько куснул зубами ее кожу.
Шеннон ахнула, поняв, насколько чувствительным было это место.
– Я делаю тебе щекотно? – спросил Бич.
– Нет, – прошептала она, глядя на него широко открытыми, блестящими глазами. – Просто я никогда не знала, что мужчина может целовать женщину в этом месте.
– Но тебе нравится это?
– Да…
Трепет пробежал по телу Шеннон. Она снова вскрикнула, когда Бич стал ласкать вторую ступню. Эта ее реакция вызвала ответный импульс в могучем теле Бича.
– Видишь, как много ты не знала о любви, – сказал Бич, глядя на Шеннон жадным взором. – О ее сладостном вкусе и потаенных точках, в которых рождается страсть. Я намерен изучить все такие точки у тебя, сладкая девочка. А когда мы устанем настолько, что будет трудно дышать, я засну, находясь в твоем теле, и проснусь, ощущая вкус твоего языка… И мы все начнем сначала – трогать и ласкать друг друга…
Многого из того, что говорил Бич, Шеннон не понимала, но это было и не важно. Чувственный блеск его глаз и ласковые прикосновения его широких ладоней говорили о том, что было самым главным в этот момент. Не важно, что Бич был таким огромным и сильным, не важно, что его сотрясало неукротимое желание, – ей было покойно и безопасно с ним.
С любопытством глядя на Бича, она позволила ему расстегнуть ее рубашку и выпустить из заточения упругие груди. Соски превратились в твердые пирамидки еще до того, как Бич их коснулся. Это объяснялось, видимо, тем, что она прочла восхищение в подернутых дымкой глазах Бича. Его голова опустилась к грудям, он приоткрыл рот, и Шеннон в смущении ощутила, что он втянул сосок в рот. – Бич…
Он издал нечленораздельный звук, выражающий, очевидно, вопрос, но маковку груди не выпустил изо рта. Его язык энергично двигался вокруг затвердевшего соска.
Ритмичные движения ртом посылали сладостные токи во все уголки девичьего тела. Пальцы ее зарылись в копну волос Бича и, казалось, хотели плотнее прижать его голову к груди. Она не могла ни дышать, ни думать, лишь ощущала движения его рта и твердость своих сосков, которые становились все тверже при каждом новом прикосновении языка.
