Мэри Бэлоу - Бессердечный
Анна думала, что он сделал это из любви к ней, и ждала, что на следующий день он вернется, чтобы просить ее руки. Ей казалось, что долговые расписки были его свадебным подарком – самым драгоценным, который он мог ей преподнести. Она была ему так благодарна, что испытывала к нему почти любовь. И она не считала, что, выйдя за него замуж, она принесла бы себя в жертву, – она хотела стать его женой и провести с ним всю жизнь, доказывая свою благодарность.
Но он и не собирался жениться. Он хотел только власти над ней. Он называл ее «моя Анна» и говорил об их будущей жизни вдвоем. И он начал говорить о том, что любит ее. Чем прочнее становились сети, в которые он ее затягивал, тем настойчивее он заявлял о своей любви.
Иногда Анна задумывалась, почему он выбрал своей жертвой именно ее. Просто потому, что она оказалась рядом? Или потому, что сделать ее жертвой было до смешного легко? Возможно, она никогда не узнает правды...
– Ах, – сказал он, когда они повернули назад, – твой муж уже ждет тебя.
Анна увидела, что Люк стоит недалеко от входа в ротонду, наблюдая за ними. Что будет, если эти двое мужчин встретятся? Она больше не могла испытывать страх – паника уступила место тоскливому чувству обреченности. От нее сейчас ничего не зависело.
Но сэр Ловэтт Блэйдон остановился, не доходя до конца аллеи, взял ее руки в свои и поклонился. Анна закрыла глаза, но он не поцеловал ей руку.
– Ты еще можешь наслаждаться его обществом какое-то время, моя Анна, – сказал он. – Однако я буду иногда присылать тебе весточки, чтобы ты не забывала, что я просто дал тебя Гарндону взаймы. Но не бойся за свою репутацию, дорогая. Я люблю тебя сильнее, чем ты можешь себе представить.
Она отвернулась от него и медленно пошла к Люку, который стоял все там же. Она сдерживалась, чтобы не побежать ему навстречу, хотя ей казалось, что чудовище, притаившееся у нее за спиной, готово запустить свою когтистую лапу ей в волосы. Анна пыталась заставить себя улыбнуться, но, вспомнив, что ее улыбка была бы сейчас неуместна, позволила маске сойти со своего лица.
Люк смотрел, как она идет к нему. Когда он вернулся в ротонду и не застал ее ни с леди Стерн, ни с кем-либо другим, он вдруг почувствовал довольно глупую и непривычную тревогу. В какое-то мгновение он подумал, что она исчезла. Но, конечно, она просто гуляла в саду, как делало большинство гостей на маскараде.
Люк не узнал мужчину, сопровождавшего ее, хотя это должен был быть их знакомый. Может быть, из-за маски, темного плаща и накинутого капюшона.
Не было ничего неприличного в том, что его жена прогуливалась с другим мужчиной. Ему следует вернуться в ротонду, чтобы никто не подумал, что он следит за Анной. И так все наверняка уже заметили, как часто он наблюдает за ней на балах и в гостиных. Он не хотел заслужить славу человека, секунды не могущего побыть без жены.
Тем не менее он остался стоять на месте. У него было странное чувство, что он может понадобиться Анне. Однако, когда они заметили его, мужчина быстро ушел, поклонившись Анне. Люку вдруг показалось, что он знает этого человека, но он не смог вспомнить откуда.
Ее глаза улыбнулись ему, когда она приблизилась, а потом снова стали серьезными.
– Это кто-то, кого я знаю? – спросил Люк.
– Ах нет. – Она засмеялась. – Это всего лишь наш сосед. Я хорошо знаю его дочь. Я не узнала его, пока он не представился. Ты отослал Дорис домой?
– Да, я посадил их в экипаж. Сожалею, что тебе пришлось быть свидетельницей такой неприятной сцены.
– Ты не виноват в этом. – Она подвинулась к нему ближе. – Где ты научился так владеть шпагой?
– В Париже. Как и кое-чему другому.
Анна внезапно вздрогнула и покачнулась так, что ему пришлось поддержать ее.
– Я хочу уехать, – прошептала она. – Пожалуйста, Люк!
– Я сам хотел предложить это, – ответил он. – Тяжело веселиться, когда твоя сестра только что чуть не загубила свою жизнь.
Через пять минут, попрощавшись с леди Стерн, Тео и Агнес, они уже сидели в экипаже. Люк откинул голову на спинку сиденья и закрыл глаза, радуясь, что его жена, как ему показалось, не была расположена к разговорам. Он думал о Дорис. Разбитые мечты значили для женщин гораздо больше, чем для мужчин. Это губительно сказывалось на них. Он сам был всего на год старше Дорис, когда его собственная жизнь разбилась на кусочки. Но он был мужчиной и смог создать себе новую жизнь.
Холодная злость оставила его, и все-таки он не жалел о том решении, которое принял, ожидая, пока их мать заберет Дорис домой. Завтра же он отошлет Дорис в Баденское аббатство, где присмотр за ней будет более тщательным. Она поедет с матерью. Он сказал им об этом, как только герцогиня пришла на место происшествия, и добавил, что завтра утром придет проститься и проследить за их отъездом.
– И избить меня перед тем, как мы уедем? – вызывающе и с горечью спросила Дорис. – Ты не отпустишь меня без хорошей порки, да, Люк?
– Тише, девочка, – холодно сказала ей мать. – Я не сказала бы ни слова против, если бы Лукас решил наказать тебя таким образом, даже используя плетку. Но это надо было сделать гораздо раньше.
Люк промолчал. Он был слишком зол. Но, слушая слова матери, подумал о том, что, скорее всего, в детстве – да и сейчас – Дорис нуждалась в любви, а не в порке. Возможно, если бы мать хотя бы иногда обнимала ее...
Но он не верил в любовь. Любовь чуть не разрушила жизнь Дорис. Нет, их мать нельзя было обвинить в отсутствии любви, но долг всегда был для нее прежде всего, как будто проявление любви – это непростительная слабость. И все же Дорис нуждалась в более открытой любви, чем она могла получить ее от матери. Люк помнил, каким любящим и чувствительным ребенком была Дорис.
Он тряхнул головой и неожиданно осознал, что крепко сжимает руку жены. Это не входило в его привычки отчасти потому, что могло выглядеть так, будто он нуждался в ней, искал ее поддержки. Но он не нуждался ни в ней, ни в ком-либо другом. Опыт научил его рассчитывать только на себя. Он не должен позволять себе нуждаться в ней ни в чем, кроме секса. Люк убрал ладонь с руки Анны.
Несколько минут она сидела неподвижно, а потом придвинулась к нему и сильно прижалась щекой к его плечу. Вздрогнув от неожиданности, он попытался подхватить ее, когда она, покачнувшись, встала. Но Анна вдруг села к нему на колени и прижалась грудью, потом она сорвала с себя вуаль, обвила его шею руками и в темноте нашла ртом его губы.
Великий Боже! Люк обнял ее, и его язык проник в тепло и сладость ее рта. Она застонала, и он почувствовал, как тяжелыми толчками растет в нем возбуждение.
– В конце концов, зачем терять такую прекрасную возможность? – Анна, запрокинув голову, засмеялась.
