Генрих Лаубе - Графиня Шатобриан
– Кто тебе дал право высказывать мне подобные предположения! – воскликнула графиня, прерывая речь священника, так как она не хотела, чтобы Брион узнал сокровенную тайну ее сердца.
– Ты любишь мечтательной любовью рыцарского короля Франциска, – продолжал священник спокойным голосом, – и, убедившись, что он ухаживает за тобой и с горячностью добивается твоей привязанности, ты обратилась в бегство. Короче говоря, ты поступила как добродетельная и мудрая женщина, так что трудно определить, что собственно руководило тобой: добродетель или мудрость. Благодаря этому можно предвидеть момент, когда король, потеряв надежду сделать тебя своей любовницей, принужден будет сказать сановникам своего государства: я выбрал королеву, отправляйтесь в Пиренеи и скажите графине Шатобриан, что я прошу ее руки; ждите у ворот аббатства, пока настоятель объявит вам, что святой отец в Риме освободил ее от прежнего обязательства, и привезите сюда королеву Франциску! Все это ты умно подготовила; зачем же хочешь ты все уничтожить одним ударом, вследствие недоразумения, возникшего между друзьями молодости? Неужели тебе непонятно, что ты безвозвратно испортила бы себе будущность, слепо доверившись молодому сеньору, который мог увезти тебя куда вздумается и распорядиться по своему усмотрению; и, во всяком случае, даже при самых честных намерениях, сопровождая тебя таким романическим и двусмысленным способом, он отдал бы тебя в жертву злословию.
Этот неожиданный оборот речи так рассердил Бриона, который слышал весь разговор, что он невольно сделал неосторожное движение. Хотя шум был самый незначительный, но Флорентин тотчас же расслышал его и поспешно подошел к окну, оставив Франциску, которая инстинктивно хотела загородить ему дорогу.
Бегство этим путем сделалось теперь невозможным для графини. Месяц в эту минуту светил в полном блеске; если Флорентин обратит внимание на неудобное расположение комнаты, то, разумеется, не задумается переместить свою гостью в более надежное помещение.
Двухэтажный дом, входивший в состав аббатства, обращенный лицевой стороной к воротам, был в полном распоряжении аббата и священников, между тем как наиболее значительная часть монастыря за первым двором служила помещением для монахинь. Аббатство в первые годы своего существования предназначалось для мужского монастыря и было посвящено памяти Святого Волюзиана, не пользовавшегося особенной популярностью в народе. Но вскоре более современный культ Святой Женевьевы заменил чествование прежнего святого и монастырь сделался исключительно женским. Тем не менее, из уважения к первоначальной цели, с которой было основано аббатство, старый дом по-прежнему оставался в пользовании духовных лиц мужского пола. Они безгранично властвовали здесь и так как были почти избавлены от монастырской службы и работ, то могли тем более посвятить свое внимание светским делам в самом широком значении этого слова.
Флорентин, по-видимому, заметил все неудобства, выбранного им помещения, потому что, подойдя к окну, он окинул комнату внимательным взглядом, затем медленно и осторожно высунул голову из открытого окна. Не боялся ли он, что Франциска в порыве гнева и отчаяния столкнет его в тесный промежуток между окном и стеной? По крайне мере он быстро оглянулся назад, когда услышал за собою шум.
По коридору явственно раздавались шаги.
Минуту спустя дверь отворилась и свет потаенного фонаря упал на бледную, взволнованную графиню и священника в лиловом одеянии. Это была Марго со служанкой из замка, которая несла за нею большой сверток. Не выказывая ни малейшего смущения, Марго набросилась с упреками на Флорентина, который хотел было развязать сверток, что он не дает ни минуты покоя бедной графине, измученной продолжительным путешествием, и теперь мешает ей переменить белье, которое они принесли с собой из замка.
К несчастью, Марго за несколько минут перед тем вела себя совершенно иначе в замке. Следуя влечению своего доброго сердца, она все выболтала старой графине, несмотря на старания Химены удержать ее от этого. В этом случае, как всегда, ею руководило доброе намерение: зная, что Франциска не хочет долее оставаться в аббатстве, она надеялась доставить ей приют в замке. Она, конечно, не достигла желаемого результата и только возбудила недоверие старой графини, которая захотела убедиться собственными глазами, действительно ли ее дочь в таком положении, что ей необходимо искать спасения в бегстве. Она оставалась совершенно безучастной, пока была уверена, что ее заблудшее дитя находится в стенах аббатства, но мысль, что новое бегство может еще больше испортить репутацию молодой женщины, сильно встревожила ее. Она только ждала ухода Марго, чтобы исполнить свое намерение. Обыкновенно тихая и молчаливая, Химена с несвойственной ей живостью употребила все свое красноречие, чтобы удержать старую графиню от посещения аббатства в такой поздний час вечера. Настойчивость Химены только усилила ее подозрения; она повелительно потребовала свой зимний салоп и приказала молодой девушке следовать за нею.
Несравненно удачнее шло дело с опасным противником бегства, Флорентином. Желая заслужить расположение своей молочной сестры, он не счел нужным рассматривать сверток и, сказав несколько ласковых слов, удалился. Его внимание было поглощено окном, потому что он ожидал, что графиня выберет этот путь для своего бегства. Позвав к себе сторожа, он приказал ему в эту ночь обойти несколько раз стену аббатства и обратить особенное внимание на угловое окно комнаты, назначенной для приезжей дамы. Затем он отправился к привратнику и посоветовал ему усерднее исполнять свою обязанность и не впускать в монастырь всяких навязчивых сеньоров, не узнав предварительно цели их посещения.
Едва Флорентин скрылся за дверью, как Марго отправила горничную обратно в замок и стала торопить графиню, чтобы та как можно скорее одела на себя широкую волосяную одежду белицы, которую она вынула из свертка. Наряжая свою дорогую Франциску в этот странный наряд, Марго объявила, что намерена вывести ее из аббатства под именем белицы Марты, опытной сиделки при больных, будто бы призванной в замок по случаю внезапной болезни графини Фуа. Этим способом им будет нетрудно выбраться из монастыря, а на опушке леса у реки их будет ждать Батист, с тремя лошадьми.
– Третья лошадь для меня, моя дорогая, – добавила добрая женщина с ласковой улыбкой, – потому что теперь я уже не расстанусь с тобой, пока ты окончательно не устроишься. Не бойся, все будет кончено через десять минут; дай мне только твое дорожное платье, я заверну его в платок, оно понадобится нам…
