Барбара Картленд - Львица и лилия
— Теперь, когда мы разобрались со всем этим, расскажите мне, как вам удалось дать мне знать о случившемся с вами.
— Вы действительно… знали, что я оказалась в опасности? — спросила Пурилла, снова повернувшись лицом к нему.
— Я был уверен в этом в глубине души, — ответил граф.
— У меня получилось… Это действительно получилось! — пробормотала Пурилла, словно самой себе.
— Но расскажите же мне обо всем.
И Пурилла поведала ему, как Джейсон преследовал кролика в пещере, и поскольку пес совсем не слышал, как она кричала ему, ей пришлось самой войти в пещеру, чтобы попытаться уже там дозваться его.
— Затем посыпался известняк и завалил весь вход глыбами, — рассказывала она, — и тут я поняла, в какой ловушке мы с Джейсоном оказались.
— И как вы поступили?
— Я был напугана… очень напугана, — ответила она, — я подумала, что, возможно, вы никогда не найдете ни меня, ни Джейсона, и я… погибну от… холода.
В ее голосе появилась нервная дрожь. Литтон сообразил, что она вот-вот расплачется.
Он придвинулся ближе к ней и обнял ее одной рукой, как совсем недавно, когда он вез ее домой на своей лошади, и вдруг почувствовал, что она дрожит. Голова девушки откинулась на его плечо, и он слышал, как отчаянно бьется ее сердце.
— Продолжайте, — попросил он.
— Я… вспомнила… как мы говорили об индусах… об их сверхъестественных способностях… общаться друг с другом на расстоянии, вспомнила, как Ричард рассказал мне, что он видел свидетельства этого, когда… служил там…
— Так что же вы сделали?
— Я… мысленно звала вас и… просила вас… прийти и… спасти меня.
Граф теснее прижался к ней.
— Я слышал вас, — признался он. — Я почувствовал ваше присутствие где-то рядом с собой, как наяву. Вы были близко и умоляли меня, говорили мне о чем-то. И я понял, что вы в опасности.
Пурилла радостно вздохнула.
— Это так… замечательно — знать, что я смогла… добраться до вас таким образом… Мне казалось, я посылаю вам известие , на крыльях ветра.
— И вы не сомневались, что я слышу вас.
— Я не сомневалась… вы меня услышали… Я верила, что, если смогу… дозваться вас… вы… меня поймете.
— Вы не спрашивали себя, почему я сумел понять ваше послание? — поинтересовался граф. — Ведь, видимо, никто иной не мог бы этого сделать?
Пурилла озадаченно посмотрела на него.
— Из вашего рассказа я понял, что сквозь расстояние вы посылали мне весточку о вашей любви ко мне, — нежно и ласково сказал он.
Под его вопрошающим взглядом девушка опустила глаза и отвернулась бы вновь, если бы он не удержал ее рукой.
— Вы говорили мне о своей любви, — сказал он, — и я внимал вам с взаимной любовью. Именно поэтому мне удалось спасти вас.
— С… любовью? — едва слышно переспросила Пурилла, но он понял ее, догадавшись, о чем она спрашивала, по движению ее губ.
— Милая моя, я люблю вас! Я был настолько глуп, что не сказал вам об этом прежде, но я не понимал себя. Не понимал, как много вы для меня значите и как сильно я люблю вас, пока не узнал, что вам грозит опасность.
— Вы… вы… любите меня?
Как заблестели от радости ее глаза, как зазвенел ее голос!
— Я люблю вас так, как вы того достойны, — продолжал граф. — Я нашел свое Золотое Руно, Пурилла, и я понимаю теперь все, что вы пытались донести до меня, когда я был слишком туп и слишком глуп, чтобы постичь это! Теперь ничто, кроме моей любви к вам, не имеет никакого значения.
С этими словами он крепко прижал ее к себе.
Он был очень нежен, и когда их губы встретились, он убедился: они такие, как он и мечтал: невинные, мягкие и нежные, подобно лепесткам лилии, и такие же прекрасные.
Граф понимал, что причина, по которой он не торопился признавать в Пурилле женщину, какую он хотел бы видеть в качестве своей жены, была та, что его чувства оказались на сей раз столь возвышенны и благословенны и столь не походили на все испытанное им раньше! Его чувство к Пурилле напоминало то, что рождала в нем божественная музыка или любование солнечным светом.
Девушка, которую ему посчастливилось взять в жены, была чарующе прекрасна, а те переживания, что он пробудил в ней, казались ему божественной благодатью, снизошедшей с небес. Он испытывал удивительное чувство, что и его самого небо благословило на эту любовь, и ему, одному из немногих мужчин, даровано постичь совершенство мироздания.
Его поцелуи становились все настойчивее, губы все требовательнее. Литтон не сомневался: Пурилла отвечает ему не только своим телом, но и сердцем и душой, и он обещал самому себе, что будет любить и защищать ее до конца своей жизни от зла и несчастий этого мира.
Литтон приподнял голову, чтобы всмотреться в ее лицо, и с восхищением увидел, как оно засветилось и преобразилось от счастья. Оно являло собой истинное воплощение красоты.
— Я люблю вас! — прошептал он. — Теперь скажи мне, что ты чувствуешь ко мне.
— Я… я люблю… вас… я люблю… вас! — чуть не плача от избытка чувств, произнесла Пурилла. — Я люблю вас с первой минуты, как только… увидела вас… И я уже тогда поняла — вы тот, о ком я всегда… мечтала…
— Моя любимая! Это то, о чем и я хотел тебе сказать. Я никогда не перестану любить тебя, с этого мига и на веки веков и, может быть, на все те миллионы жизней, которые отведены нам после этой.
— Я не в силах… поверить. Неужели это правда… и вы любите меня, — прошептала Пурилла.
— Значит, мне придется доказать это и тебе, и себе тоже, — ответил граф. — Ведь пока я не встретил тебя, я и не знал, какая она — любовь, какое это прекрасное, замечательное чувство.
— Только… любовь… помогла вам… услышать меня, когда я взывала к вам. Ведь вы верите… теперь… что это возможно?
— Я не только верю, — признался граф, — но мы непременно займемся этим явлением, мы будем верить в него и, по возможности, попробуем воплощать его в жизнь.
Пурилла вскрикнула от восхищения, а он продолжал:
— Я знал, что ты в опасности, и стоит мне лишь подумать, что мог и не найти тебя, мне становится страшно и я не хочу больше ни на минуту расставаться с тобой.
— Как… глупо с моей стороны было не подумать об опасности, когда я отправилась внутрь пещеры, — сокрушалась Пурилла. — Но все-таки я рада, что все так вышло.
Иначе мы не знали бы теперь, что можем… слышать и чувствовать друг друга, даже если вдруг окажемся разделены.
Наша любовь… сильнее… времени и пространства.
— И я теперь верю в это, — прошептал граф, — и раз я убежден, дорогая моя, любимая моя, как и ты, что наша любовь дарована нам Богом, мы будем стараться использовать наши внутренние силы и возможности на благо людей. Ведь ты уже показала мне, как это важно.
