Рене Бернард - Опаловый соблазн
Дариус покачал головой, но ничего не сказал. Он пообещал Елене вернуться как можно скорее и не хотел задерживаться в Лондоне даже на час. Он позволит Роуэну ворчать и применять любое лечение, которое тот считает необходимым, даже отдохнет день или два. Однако как только сможет встать и идти без того, чтобы комната наклонялась, одерживая над ним победу, он отправите в обратный путь.
— Теперь до конца ночи все будет спокойно. — Роуэн выпрямился и засунул стетоскоп в большой карман куртки.
В этот момент в парадной снова зазвонил колокольчик, и Дариус почти вздохнул при виде комичного выражения удивления на лице друга.
Роуэн извинился, а Дариус, закрыв глаза, прислушивался к любым звукам внизу, свидетельствовавшим о неприятностях.
Холодный воздух приятно касался его лица и значительно облегчат боль в груди, позволяя Дариусу делать пусть и поверхностные вздохи, но без того, чтобы задыхаться и кашлять.
Вошла Гейл и, постелив на подоконник фланель, поставила на нее тяжелую фарфоровую чашу с горячей водой, от которой поднимался пар.
— Ну вот, следите, чтобы она не упала, и старайтесь как можно глубже вдыхать этот пар.
Даже сквозь устоявшийся запах копоти и пепла Дариус различил запахи мяты и аниса, плывущие от поверхности воды, и еще несколько других, которые не мог определить.
— Как прикажете. — Он послушно наклонился вперед, и зимний ветерок донес лечебную смесь ароматов домашних снадобий. — Это было… письмо?
— Не совсем письмо. Джозайя послал своего ночного сторожа, мистера Крида, за лекарством, но на него вечером напали, и мы уложили его в постель внизу, где Роуэн присматривает за ним. — В фиалковых глазах Гейл отражался страх. — В записке мистера Хастингса говорится, что больше никто не пострадал и что они в безопасности. И все же, возможно, «Отшельникам» следует подумать об изменении тактики?
— Согласен, — кивнул Дариус. — Можно мне… перо и бумагу?
— Конечно. — Гейл пошла за переносной конторкой для письма, стоявшей на столе. — Вот.
— Спасибо. — Взяв у нее стойку, Дариус на мгновение восхитился ее мозаичной поверхностью и хитро спрятанными ящичками. — Не бойтесь, миссис Уэст. Все это разрешится… достаточно скоро. А потом мы все заживем по-настоящему спокойной жизнью и однажды пожалеем, что с нами больше не случается ничего захватывающего.
— Это только мечта. Я даже не думала, что когда-нибудь буду стремиться к скуке, но в данном случае, полагаю, вы правы. — Гейл достала из кармана небольшой флакон. — Вы должны это выпить.
— Мне… нельзя… заснуть.
— Тогда выпейте это, — твердо сказала Гейл. — И я оставлю вас с вашим письмом.
Дариус улыбнулся, не в состоянии больше разговаривать без того, чтобы глотнуть воздуха. Сироп был сладкий, с ароматом перечной мяты, и Дариус не почувствовал в нем ни капли снотворного. Но все равно в холодной жидкости было что-то успокаивающее и облегчающее боль в горле. Он отдал Гейл пустой флакон и, достав бумагу, установил конторку. Гейл осторожно перемешала лечебную воду в большой чаше и оставила Дариуса отдыхать.
Дариус начал записывать все, что, как он надеялся, будет важно для друзей, и как мог ясно излагал свою теорию о том, что они столкнулись с более сложной головоломкой. Он писал, пока у него от напряжения не начала дрожать рука, а слова не стали расплываться на странице.
И в конце концов изнеможение окутало его темнотой.
Глава 12
Для Изабель его отсутствие оказалось очень заметным. Почти две прошедшие недели безумно медленно тянущегося времени испытали ее характер во всех отношениях. Тишина дома, хотя время от времени и прерываемая живым обменом любезностями в кухне между миссис Макфедден и мистером Макквином, была удушающей. Одиночество усиливало страхи, но даже самая рациональная часть ее мозга признавала, что что-то изменилось.
Ее растущая привязанность к мистеру Торну не вызывала сомнений.
В тот короткий отрезок времени, что она его знала, Изабель было легче менять направление своих мыслей и отвлекаться разговором и едой, игрой в шахматы и книгами. В присутствии Дариуса она верила в свою свободу и чувствовала естественную потребность в общении и развлечении. Но никогда в своей жизни она не была столь захвачена воспоминаниями о чьем-то слове или жесте.
Вопреки возражениям миссис Макфедден она, когда позволяла погода, начала удалять погибшие растения в саду. Она попросила у экономки рабочие перчатки и кое-какие садовые инструменты и при каждом удобном случае пользовалась возможностью уйти из дома и отвлечься.
Хаос в маленьком запушенном саду медленно уступал место какому-то подобию порядка. И Изабель немало удивилась, обнаружив красивую мощеную дорожку, которая петляла по небольшому двору, скрытая под неубранными листьями. Камни, выложенные плавными кривыми, образовывали символ бесконечности, и перед Изабель начали раскрываться возможности этого пространства.
— Несколько цветников и симпатичных бордюров из лаванды — и получится сказка, — произнесла она вслух. — Я попрошу Хеймиша найти скамейку и поставить ее в тенистом уголке. Весной здесь будет чудесно!
В холодном воздухе не слышалось эха, и Изабель поежилась от того, как сухо прозвучали ее слова.
— Я призрак в призрачном саду, — прошептала она своему бледному отражению в грязной луже и, присев с корзиной, продолжила свою работу, принявшись выдергивать вьющиеся стебли из того, что, по-видимому, было заброшенным водоемом.
До весны оставалось всего несколько недель, и Изабель понимала, что глупо мечтать увидеть его сад вернувшимся к жизни. К тому времени ее здесь не будет. Самсон поправится, и ей придется поступить правильно и освободить мистера Торна от его клятв. Он был очень добр, и они отгородились от мира стенами Трои — но, если вспомнить Гомера, ценой одного эгоистичного поступка стала гибель целого королевства.
Она не хотела видеть, как что-то произойдет с миром Дариуса. Его уютное гнездышко, огражденное книгами, представляло собой оазис, который Изабель хотелось защитить. Она задумалась, знают ли друзья о его спокойном характере и ценят ли героические усилия, которые он проявляет, разгадывая невероятно запутанную головоломку, включающую в себя священные предметы. «Отшельники» поразили ее своим странным названием, но если они заслуживают доверия и преданности Дариуса, то она сделает все возможное, чтобы доверять им в обмен на их заботу о мистере Торне.
В Дариусе нет ни капли снобизма.
Она завидовала дару просто забывать все самое плохое, что преподнесла жизнь. Ее спина зажила, однако Изабель все еще вздрагивала при громких звуках и страдала от приступов тревоги.
