Хелен Леер - Шотландская красавица
– Поплывем, если ты хочешь, чтобы мы оказались в воде, а не на воде. – Он отпустил ее подбородок и указал вдаль: – Посмотри туда. Ты видела что-нибудь подобное?
Она взглянула в указанном направлении, и у нее перехватило дыхание. Над береговой линией дугой выгнулась самая большая радуга, которую она когда-либо видела в жизни.
– Можешь загадать желание, – предупредил Энгус. – Говорят, чем больше радуга, тем больше вероятности, что желание исполнится. А эта такая большая, что мне кажется, так и будет.
Он говорил в шутку, но Сибель ответила вполне серьезно:
– Мне нечего пожелать.
– О! – смеясь, воскликнул он. – У каждого есть какое-нибудь желание.
– А что бы ты пожелал?
– Настоящей любви, – ответил он без колебаний. – Это большая редкость, как белый вереск, и столь же неуловима для человека.
– Я вообще не верю, что она существует, – мрачно заявила Сибель.
Он поднял бровь, и уголки его рта поползли вверх.
– Правда?
– Я никогда не встречала белый вереск, – ответила она тем же ровным тоном. «И вечную любовь», – со вздохом добавила она про себя.
– Действительно, найти его трудно. Но человек должен быть настойчивым в поисках редкой вещи.
Сибель мгновение смотрела на него, и любопытство все же пересилило. Она слышала о белом вереске, но никогда не видела его. Счастлив будет тот, кто найдет это чудо природы.
– А ты видел белый вереск? – спросила она. Энгус кивнул.
– Да, один раз. – Он долгим взглядом посмотрел на нее и добавил: – И надеюсь вновь найти его.
Без предупреждения он наклонился и чмокнул ее в щеку. Прежде чем она смогла отреагировать, он выпрямился и улыбнулся ей.
– Я надеюсь, что хоть и украл у тебя поцелуй, ты не будешь думать, что я стремлюсь затащить тебя в постель, если только... – он кашлянул, – если только ты сама не захочешь попробовать.
Реакция Сибель была мгновенной:
– Нет!
Он мягко усмехнулся:
– Ах, милая девушка. Кто-то обошелся с тобой низко, ты этого не заслуживаешь.
Она сделала чопорное лицо и сдержанно ответила:
– И ты не будешь первым!
Энгус положил руки ей на плечи и, наклонив голову, заглянул в ее глаза:
– Я никогда не сделаю ничего против твоей воли, милая. Ты веришь мне?
Сибсль напряглась, но все же не высвободилась из его объятий.
– Ты можешь взять меня прямо здесь и сейчас, – заметила она, – никто не упрекнет тебя!
– Да, – сказал он и опустил руки. – Но я этого не сделаю.
Лишь через несколько секунд до нее дошел смысл сказанного им. Осторожно взяв ее за руку, так, что даже Сибель не могла бы обвинить его в насилии, Энгус повел ее обратно в замок.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
Перед вечерней трапезой, к удивлению Дианы и Сибель, Торн вошел в комнату с таким мрачным выражением лица, какого они еще не видели у него.
– Сибель, пожалуйста, оставь нас, – приказал он необычно резким тоном. – Можешь спускаться вниз к ужину.
Когда Сибель торопливо вышла, Диана нервно усмехнулась.
– А я что, лишена ужина? – игриво спросила она, присаживаясь к огню.
Он отвечал без улыбки:
– Приехал вестник.
После долго молчания Диана спросила:
– Что он сказал?
– Обмен состоится.
– Что ж, это должно было случиться, – прошептала она. В темных углах комнаты плясали тени от огня, и она стала следить за мечущимися силуэтами.
– Да, – тихо сказал он, – иначе не могло быть.
Диана сжала руки с такой силой, что костяшки побелели. «Нет, могло! – кричало ее сердце. – Если ты не отпустишь меня, я никогда не покину тебя!»
Она не произнесла это вслух и не решилась взглянуть на него, опасаясь, что глаза могут выдать ее мысли. Торн не мог позволить, чтобы его младший брат страдал. Она могла спросить, но ей не хотелось услышать ответ. Ответа и быть не могло.
– Что ж, когда должен состояться обмен? – Диана сама была удивлена, как спокойно звучал ее голос. Но она чувствовала, что внутри нее сердце разрывается на части. Оно продолжало биться. Но никакое чувство впредь не могло ускорить его бег.
– Они приедут завтра утром, – ответил он, не глядя на нее.
«Как бесстрастно он сказал это», – подумала она. Нет сомнения, он ждет, когда окончится это неприятное дело. В тон ему она ответила:
– Я буду готова.
Диана поднялась со стула медленно, словно в трансе. Пожалуй, она и была в трансе, потому что видела перед собой только его лицо. Шаг ее стал размеренным, когда она подошла к Торну. Она медленно подняла руку и погладила его по щеке. Но он отвернулся, и Диана заметила его трезвый взгляд, сурово сжатый рот, прикрытые глаза. Все невысказанное отхлынуло. Ее первый и единственный жест навстречу остался без ответа. Что ж, второго не будет.
Вечерняя трапеза прошла в подавленном настроении, и ее не прерывали пронзительные звуки волынки или обычные непристойные шутки, которыми обменивались мужчины. Торн заметил, что все говорят приглушенными голосами, беря пример с него, сидевшего с мрачным видом. Он и Диана ели в молчании.
Не в силах удержаться, он, наконец взглянул на нее, увидел ее профиль: она смотрела прямо перед собой.
Странно, он не замечал раньше, что черты ее лица так совершенны. Ничто не нарушало гармонии линий. Он смотрел на совершенство, и горечь потери стала вдруг невыносимой.
Чувствуя свою беспомощность, Торн отвернулся, опасаясь, что эмоции могут возобладать над логикой. Он не мог отпустить ее! Но он не мог также стать причиной смерти Иана, которая последует немедленно, если он откажется от обмена.
Он вспомнил прошедшие годы. В отличие от большинства юношей и мужчин, с которыми был знаком, он, Торнтон Мак-Кендрик, редко дважды останавливал взгляд на одной и той же женщине. Они все ему нравились, вот в чем проблема. Но не дольше чем несколько месяцев он мог оставаться с одной, и как только интерес его притуплялся, он начинал поглядывать по сторонам. Для Торна женщины были как букет цветов. Милые, изящные и чудесные, они были созданы для того, чтобы ими восхищались и любили их, пока они цветут.
Он подавил горький смех, рвавшийся из груди. Похоже, что он влюбился, но не в розу, а в шип, защищающий нежное естество цветка. А человек не может вытащить впившийся шип так же легко, как выбрасывает сам цветок.
Торн застонал, не подозревая о том, что Диана повернулась и смотрит на него. «О, милая! – подумал он. – Ты смогла найти путь к моему сердцу, но я никогда не открою тебе этого. Если ты получишь в руки это оружие, я буду твой».
Когда скучная трапеза, наконец подошла к концу, он удалился в свои покои, где принялся расхаживать взад и вперед, как пойманное животное. Торн и чувствовал себя им.
