Патриция Кемден - Обещай мне чудо
– Ассамблея проходит успешно, милорд. Многие из тех, кто… э-э… колебался, на чью сторону встать, сочли теперь, что в их… э-э… интересах, гм, принять ваше…
Бат взмахом руки прервал поток тщательно подбираемых слов.
– Ты послал человека?
Охранник поспешно закивал:
– Да, да, милорд. Полагаю, я нашел вполне подходящего для выполнения вашего задания человека. Безработный красильщик, милорд. Он отправится в путь сегодня вечером.
– А ты описал ему женщину? – спросил Бат. Охранник кивнул. – Высокая? Волосы темные, почти что черные? И синие глаза. Темно-синие глаза?
– Да, да, милорд. Все, как вы мне сказали.
– И поет… он должен непременно услышать, как она поет. Я никогда в жизни не слышал, чтобы другая женщина пела так же, как моя сестра.
– Да, милорд.
– Превосходно. – Бат достал из кармана золотую монету и снова подбросил, затем кинул ее охраннику. – Отдай это ему. И скажи, если он принесет мне новости о сестре, то получит еще сотню таких же.
– Милорд!
– Сделай это. И никому ни слова. – Бат покровительственно улыбнулся охраннику. – Я хочу преподнести сюрприз моему отцу.
Охранник, поклонившись, удалился. Бат разразился смехом в пустой комнате, затем отправился на поиски Гизелы.
На следующий день рано утром Александр, проверявший, хорошо ли пригнано седло, услышал поспешные шаги, приближающиеся к конюшне. Он бросил взгляд на стоявшего в дозоре Печа, затем неторопливо выпрямился. В этот момент Катарина собственной персоной, чуть наклонившись вперед, остановилась в открытых дверях конюшни.
Солнце еще не осветило восточные холмы, так что ее темные кудри, лежащие в восхитительном беспорядке, ее утонченное лицо и соблазнительное тело, затянутое в старую амазонку, – все это было омыто мягким неясным светом. Однако выражение ее глаз назвать мягким было нельзя.
– Полковник фон Леве! – воскликнула она, взявшись рукой за край дверного проема и переводя дыхание. Вздымающаяся грудь натянула край амазонки, представив его глазам чарующее зрелище и заставив его разум обратиться на поиски предлога, чтобы задержать их выезд. Но он мгновенно отбросил эту мысль. Восхитительная женщина что-то замышляла. И он должен был разузнать, что именно.
Она бросила настороженный взгляд на Печа, затем снова сердито посмотрела на Александра.
– Полковник, – сказала она, явно пытаясь сдержаться и говорить ровным голосом. – Мне казалось, вчера днем мы обсудили этот вопрос, и поэтому тебе необходимо остаться здесь.
Александр подошел к ней и протянул руку, чтобы проводить ее подальше от конюшни в какое-нибудь уединенное место. Она остановилась у высокого случайно сохранившегося во время войны тополя. Хотя он прикоснулся только на миг к ее плечу и она отбросила его руку, тем не менее он почувствовал ее волнение. Неожиданная чувственность ее первого поцелуя, а затем ее отклик словно подожгли и взорвали порох в его теле. Теперь он знал, что ощутит ее страсть с такой же силой, как чувствовал сейчас ее волнение.
– Мне необходимо? – переспросил он, и голос его прозвучал намеренно вызывающе. – Мы действительно вчера «обсудили», что мне необходимо, Катарина. Я это ясно помню.
Она с раздражением произнесла:
– Я не это имею в виду. Просто не хочу, чтобы ты сопровождал меня. Для этого мне вполне подойдет Франц.
Он покачал головой.
Катарина скрестила руки на груди.
– Я же сказала, мне подойдет Франц.
Он устремил на нее самый невинный, на какой только был способен, взгляд.
– Тогда кто же станет обучать твою дочь чудесам, которые дарит сад?
Она неуверенно опустила руки.
– Луиза… Лобо.
Один локон выбился из небрежно заколотых волос и лежал теперь на ее шее цвета слоновой кости. Он представил себе, как темный шелковистый локон обовьется вокруг его пальцев, когда он станет ласкать ее, затем подумал о других, более интимных шелковистых завитках, обвивающих его ласкающие пальцы, и ощутил разгорающийся в своем теле жар. Он безжалостно подавил возникающее желание. Сначала ему необходимо проникнуть в ее замысел. А затем его «жена» вкусит радости брачного ложа. Он дал себе в этом слово, а он никогда не нарушает своих обещаний.
– Луиза занята – она ухаживает за Трагеном, – сказал он Катарине. – Лобо с наслаждением занимается верховой ездой. Неужели ты действительно хочешь, чтобы он лишился этого удовольствия? А когда я вчера зашел в сад, то увидел Изабо и Франца, совершенно поглощенных подготовкой к зиме виноградных лоз. А ты дала мне ясно понять, что Клаус может построить мост и без моей помощи. – Он улыбнулся и торжествующе добавил: – Отсюда по логике вытекает, что именно я должен сопровождать тебя, – он бросил взгляд на ее ноги, – за новыми сапогами.
Она поспешно прикрыла подолом носки сапог.
– Мне действительно нужно приобрести сапоги до наступления зимы. – Она достала из кармана лист бумаги. – Вот! Видишь, а Францу необходимо купить…
Александр взял бумагу у нее из рук.
– Я куплю все, что необходимо Францу. – Он взглянул на лист, приподняв бровь, посмотрел на нее и принялся читать: – Три катушки запального фитиля, два шомпола для французских мушкетов, одну подставку для мушкета, четыре патронташа…
Она выхватила бумагу и одарила его лучезарной улыбкой.
– Садовые принадлежности.
– Садовые?
Он разразился смехом, но, прежде чем сумел что-либо сказать, появился Печ, ведя под уздцы их лошадей. Одна была высокая гнедая, на которой приехал полковник, другой конь принадлежал Трагену, но сейчас к его спине были привязаны ее седельные сумки. Конь Трагена был прекрасным животным с лоснящейся золотистой шкурой и бледно-кремовой гривой, но Печ искусно заплел хвост и гриву в причудливые узлы, подчеркнув ее принадлежность кавалерийскому офицеру.
Катарина смотрела, и ее постепенно охватывало оцепенение… медленно поднимаясь от ступней по ногам к туловищу – к спине, рукам. Казалось, все чувства покинули ее, оставив в душе пустоту и холод.
Она повернулась к коню спиной и, устремив взгляд куда-то вдаль, выше правого плеча Александра, сказала:
– Лейтенант Печ, это не моя лошадь. Пожалуйста, оседлайте мою.
За спиной раздался смешок лейтенанта.
– Прошу прощения, мадам, у вас действительно хороший маленький пони, но он не сможет держаться наравне с лошадью полковника. – Печ похлопал коня по крупу. – Оле Нифлхейм же…
– Нифлхейм! – воскликнула она. – Я ни за что не поеду на финском коне.
– Он шведский, Катарина, – заметил Александр, внимательно глядя на нее.
Катарина сжала руки в кулаки и вонзила ногти в ладони, чтобы хоть что-то ощутить. Но ничего не почувствовала.
