Тереза Медейрос - Озорница
Такие банальности, как «замечательно», «превосходно», здесь были явно неуместны, и Эмили стала подыскивать слова, которые хотя бы приблизительно соответствовали ее чувствам.
— Начало напоминает легкий дождик, он тихо моросит, никому не причиняет вреда и действует успокаивающе. А потом все меняется, происходит взрыв, подобный грому и молнии, но совсем не страшный, он пробуждает чувство радости и свободы. Кажется, теперь все будет по-иному.
Руки Джастина застыли на месте.
— Ты уже как-то назвал эту вещь? — спросила девушка.
По его губам мелькнула тень улыбки, Джастин развернулся на бочонке из-под рома, лукаво посмотрел на девушку и сказал:
— Я назвал эту мелодию твоим именем.
С того памятного дня началась новая жизнь. Яркие солнечные дни и непроглядные тропические ночи были теперь напоены музыкой. Она звучала в голове, когда Эмили барахталась в морских волнах вместе с детьми или бежала вприпрыжку вслед за Джастином, собравшимся поработать в поле; ветер срывал с него шляпу, а девушка подхватывала ее и водружала на место. Внутри все пело и мешало сосредоточиться, когда по вечерам Эмили блаженствовала с чашкой крепкого кофе в руках и, прикрыв глаза пушистыми ресницами, разглядывала Джастина, сочинявшего новые симфонии за столом при свете лампы.
Однажды утром она осталась в хижине одна, достала связку писем, адресованных Клэр Скарборо, подошла к окну, развязала потрепанную ленточку и задумалась. Прежде ее никогда не мучила совесть, если хотелось познакомиться с чужой корреспонденцией, но сейчас она не могла решиться, хотя перед ней были письма, которые ей же и предназначались. Эмили поднесла к окну первый попавшийся потертый конверт, стала рассматривать просвечивавшие сквозь бумагу ровные линии строчек, а потом резко опустила руку. Стояло такое чудесное утро, и так не хотелось испортить его былыми страхами и тяжелыми воспоминаниями. Девушка снова стянула связку писем ленточкой и вернула на прежнее место. На данный момент достаточно помнить, что Джастин не забыл о дочери Дэвида, и тому есть веское доказательство.
Прошлой ночью Эмили внезапно проснулась и вначале не могла понять, что ее разбудило. Комната была залита лунным светом, все казалось мирным и привычным, но сердце колотилось в груди, и на душе было неспокойно. В этот момент тишину разорвал хриплый стон. Видно, Джастину вновь приснился кошмарный сон. Девушка отбросила одеяло, прошлепала босыми ногами к постели Джастина и положила ему на лоб ладонь.
Она не смогла бы и сама себе объяснить, почему ей так важно успокоить и утешить Джастина. Что мучает и тревожит его? Кто ему приснился на этот раз? Ники? Или Дэвид Скарборо, с лица которого исчезла привычная веселая улыбка, а темные глаза сверкают гневом и будто в чем-то винят его?
Губы Джастина исказились болью, и внезапно Эмили стало абсолютно безразлично, какие демоны его преследуют. Сейчас требовалось одно: как можно быстрее изгнать злых духов. Она прилегла рядом и тесно прижалась к спящему, положила руку на его сердце. Джастин перестал метаться и затих, потом всхлипнул и умиротворенно засопел, обнял девушку и зарылся лицом в ее волосы.
В носу немилосердно щекотало, будто кто-то дразнил перышком, Джастин с большим трудом сдержался, чтобы не чихнуть, и ощутил до боли знакомый дразнящий аромат, богатый и чистый, экзотический в своей простоте. Да ведь это же запах ванили! Он воскресил в памяти картинки из прежней жизни в Англии, которую хотелось забыть раз и навсегда, всплыл образ кухарки Грейс, любившей потчевать мальчика свежими, сладкими, с пылу с жару пирожками, посыпанными корицей. А еще были пирожки с персиками, таявшие во рту. Будто Эмили окунули в лунный свет и усыпали звездами.
Эмили? Джастин открыл глаза и понял, что никто не водит у него перед ноздрями перышком, а он сам уткнулся носом в пушистые девичьи волосы. Она мирно спала, закинув ногу на его бедро и положив руку на живот, в естественной позе, абсолютно невинно и бесхитростно, первые лучи солнца позолотили ее лицо.
Острое желание обожгло его, Джастин содрогнулся и жалобно застонал. О горячих пирожках можно забыть, пора попробовать на вкус Эмили, слиться с ней воедино и наконец насытиться. Хватит терзаться каждое утро, отводя глаза от крутого бедра, выпирающего из-под одеяла. При одном воспоминании об этом его весь день кидало в жар. Но чувствовать тепло ее тела рядом, едва проснувшись, это уже чересчур. Если она сейчас шевельнется, все кончится, так и не начавшись.
Джастин осторожно потянулся рукой, стараясь не задеть девушку, и расстегнул пуговицу на брюках. С грустью приходилось признать, что в последние дни Эмили стала не просто обузой, а тяжким бременем, она не выходила из головы. Джастин изо всех сил старался обращаться с ней нежно и ласково, чуть покровительственно, как обращался с детьми маори, но его ни на секунду не оставляло страстное желание обладать ею, а когда она весело улыбалась, желание лишь возрастало. Полная свобода и беззаботная жизнь на диком острове способствовали тому, что девушка расцвела ярким тропическим цветком. Загорелое тело отливало медовым цветом, солнце позолотило кончики непокорных прядей.
Эмили заполнила весь мир Джастина, витала вокруг подобно ангелочку, легкая, невесомая и немножко смешная. Джастин крепко зажмурился, чтобы прогнать образ девушки, склонившейся над цветком на лужайке, бредущей по щиколотку в воде на закате в окружении детей маори, повисших на ее руках с обеих сторон. Однажды он оторвал взгляд от Библии во время традиционного воскресного чтения в туземном селении и увидел Эмили. Она сидела на земляном полу, скрестив ноги, пригорюнившись и прижавшись щекой к гладкой головке Дани. Джастин одолел еще одну страницу книги Нового Завета от Матфея — святое благовествование, начал запинаться, потерял нужную строку, а когда вновь поднял глаза, девушка уже исчезла.
В Лондоне, естественно, у него были любовные связи, мимолетные и продолжительные, но ни одна из женщин не обладала дразнящим обаянием босоногой феи, лежавшей сейчас рядом. Эмили зашевелилась, приоткрыла губы и довольно засопела. Джастину стало стыдно за себя. Разве можно соблазнить девчонку, которой снятся морские звезды и замки из песка? Даже Ники вряд ли бы так поступил. Джастин провел пальцем вокруг носа девушки, почти ожидая, что к нему прилипнут веснушки. Она открыла глаза, и в них отразился такой ужас, что Джастин невольно подумал, не выросли ли у него за ночь клыки, как у вампира; он тронул зубы языком и, поняв, что ничего страшного не случилось, потер щетину на подбородке и сказал:
— Верно, не брился уже несколько дней, но неужели я так напугал тебя своим видом?
