Элизабет Торнтон - Игра или страсть?
Если она такая смелая, почему же не расскажет Брэнду правду о себе?
Об этом Марион размышляла всю обратную дорогу до отеля.
Светловолосый джентльмен понаблюдал, как карета Марион покидает поле, затем вошел в таверну. Он надеялся подойти к Марион, пока внимание всех было приковано к выступающим, но это оказалось невозможно как из-за зорких глаз кучера, который охранял ее, так и из-за дам, сидевших с ней в карете. Но это лишь небольшая отсрочка. Теперь нужно напроситься на прием к леди Хоув. Это не должно вызвать затруднений. Все, что ему необходимо, – это представиться нескольким нужным людям, поспрашивать о жилье, которое он мог бы снять, и дело в шляпе.
Он налетел на джентльмена, который нес в обеих руках по кружке пива.
– Я вас знаю! – воскликнул Керр, добавив в голос изрядную долю энтузиазма. – Вы так красноречиво говорили о перестройке волнорезов. Отличная речь. Кстати, я Дэвид Керр.
– Майкл Грейвз. Здравствуйте.
К ним подошел еще один джентльмен.
– Мои поздравления, – сказал он, глядя на Грейвза. – Вы прекрасно выступили.
Грейвз просиял:
– Благодарю. Знаете что, давайте-ка втроем сядем за мой столик, и я угощу вас пивом.
– Спасибо, – отозвался подошедший джентльмен. – Я Денисон. Эш Денисон.
Все трое обменялись обязательными поклонами и направились к угловому столику.
Глава 14
Брэнд отправил лакея к миссис Лав, чтобы узнать, сможет ли она принять их, и на следующее утро получил положительный ответ. Поскольку миссис Лав назначила встречу на вторую половину дня, он предложил Марион съездить в редакцию «Газетт» и получить некоторое представление о том, как создается газета.
– Вы владелец «Газетт», полагаю? – спросила она, взглянув на него.
– Да, это была первая газета, которую я приобрел.
– Тогда, разумеется, я хочу посмотреть.
Ее восторженный отклик обрадовал его, словно школьника.
К тому времени, когда экскурсия подошла к концу, у Марион голова шла кругом, а запомнить имена всех служащих Брэнда оказалось выше ее сил. Брэнд легко и просто общался как с простыми рабочими в отделе отправки, так и с главным редактором.
– Здесь был мой кабинет, когда я служил репортером, – сказал он.
Они вошли в комнату, которая была не больше гардеробной. Брэнд положил руку на стол-, словно приветствовал старого друга. Здесь он казался настолько в своей стихии, что Марион недоумевала, зачем он вообще решил пойти в политику.
Когда он сел за стол и взял ручку, она поинтересовалась:
– Что будет с вашими газетами, если вас изберут в парламент?
– Что вы имеете в виду?
– Вы продадите их? Вопрос, похоже, удивил его.
– Вовсе нет. Даже если сейчас меня и изберут в парламент, то на следующих выборах могут выгнать. Что я тогда буду делать? Я пока не готов отойти от дел.
– Но предположим, у вас был бы выбор. Что бы вы предпочли?
Он окинул ее вопросительным взглядом:
– А почему вы спрашиваете?
Хороший вопрос. Она взглянула на старенький стол, на крохотную комнатушку, которая когда-то служила ему кабинетом, и поняла, просто поняла, что она одна из немногих избранных, которых он подпустил к себе так близко.
Марион пожала плечами:
– Просто любопытно. Он ненадолго задумался.
– Вы спрашиваете меня, что дает мне наибольшее удовлетворение? Что ж, на этот вопрос ответить невозможно. Спросите меня еще раз, когда я прослужу срок в парламенте. Однако, – продолжал он, – мои шансы попасть в парламент чрезвычайно малы.
– Судя по вашему тону, не похоже, что ваше сердце будет разбито, если вы оставите политику.
– Вы правы. – Он встал. – Но я не люблю проигрывать.
Марион рассмеялась. Она чувствовала себя так легко, словно у нее гора с плеч свалилась.
– Я очень хорошо помню Ханну, – сказала миссис Лав. Страдальческое выражение затуманило ее голубые глаза. – А что вы хотите знать?
– Мы подумали, – легко отозвался Брэнд, – что вы могли бы помочь найти ее, если, конечно, она все еще жива.
– Похоже, – добавила Марион, – никто не знает, что случилось с моей тетей после того, как она ушла от вас.
Миссис Лав было лет пятьдесят пять – пятьдесят семь. Она была приятно округлой, со светлыми, слегка посеребренными сединой волосами и милым, улыбчивым лицом.
На взгляд Марион, миссис Лав была доброжелательной работодательницей. Она дружелюбная и приветливая, хотя оказанный им теплый прием можно приписать знакомству Брэнда с доктором Хардкаслом.
– Спасибо, – поблагодарила Марион, принимая предложенную ей чашку чая.
Обставленная со вкусом комната была уютной. Все было выполнено в голубом и золотистом цветах. Некоторые штрихи придавали комнате характер: корзинка с вязаньем, пяльцы с вышивкой и утренний номер «Газетт», аккуратно сложенный и лежащий на диване хозяйки.
Марион взглянула на Брэнда, ожидая, чтобы он, как они условились заранее, взял инициативу на себя.
– Мы надеялись, что вы расскажете нам о друзьях Ханны. Кто-нибудь что-нибудь должен знать.
Миссис Лав сосредоточенно помешивала свой чай.
– Я бы хотела помочь вам, но я понятия не имею, где Ханна. Она не писала мне после того, как уехала отсюда, да я этого и не ждала. – Она взглянула на Марион. – Ханна была не самой образцовой служанкой. Мне бы не хотелось ворошить это.
Марион была потрясена. Никто ни разу и словом не обмолвился, что Ханна покинула Брайтон с подмоченной репутацией.
– Видите ли, – сказал Брэнд, – я пообещал ее сестре узнать, что произошло с Ханной, и намерен сдержать обещание. – Он смягчил тон. – Боюсь, Эдвина подозревала худшее.
– Подозревала худшее? – переспросила миссис Лав, озадаченно сдвинув брови.
– Что Ханна покончила с собой.
Его слова потрясли обеих дам. Чашка Марион задребезжала на блюдце. Миссис Лав разинула рот. Быстро придя в себя, хозяйка воскликнула:
– Ни за что в это не поверю! Ханна была беспокойной девушкой, слишком романтичной и наивной, но не подавленной.
– А могла ли она с кем-нибудь сбежать? – спросил Брэнд.
– Вот это более вероятно, учитывая ее романтический характер.
Сцепив руки, Брэнд слегка подался вперед.
– Мы с леди Марион не знаем, чему верить. Почему бы вам не рассказать нам о Ханне, о ее работе у вас? С кем она дружила? Куда ходила в свободное время? И почему ушла от вас?
Миссис Лав нахмурилась, глядя в свою чашку.
– К дьяволу этот чай, – наконец заявила она и улыбнулась Брэнду. – Мистер Гамильтон, там, в буфете, есть графин с мадерой. Думаю, нам не помешает что-нибудь покрепче.
– Дети полюбили ее сразу. Я, бывало, думала, что у Ханны воображение ребенка. – Миссис Лав помолчала, сделав глоток из своего бокала. – Она могла сочинить историю о чем угодно: о любимой игрушке, о мебели. Ученик мясника вдруг становился принцем, которого заколдовала злая колдунья. На моего мужа ее сказки не производили впечатления. Он считал, что Ханна забивает головы девочек чепухой. Но он не мог отрицать, что они делают успехи. Они не расставались с книгой. А главное – они были счастливы, следовательно, и я тоже.
