Севги Адывар - Тень Роксоланы
– Когда-нибудь и они будут стоять против османов один на один, как я сейчас, – предсказывал молодой король, тяжко вздыхая в предчувствии скорой гибели. – И они вспомнят о моей судьбе.
Пришли войска из Богемии и Моравии, но их было мало. Остальные венгерские вельможи предпочитали договариваться с турками, ожидая для себя торговых привилегий и новых богатств.
Людовик вновь писал, пророчествуя и угрожая, но письма его уже стали привычными, на них почти что не обращали внимания. Лишь понтифик вздохнул меж двух бокалов вина и кусочком куриной котлетки. И то вздох его был печалью о напрасно потраченном на Венгрию золоте, но не о печальной участи венгерского короля.
– Сын мой, что можем мы противопоставить султану? – спросил Климент VII у камерария. – Кто даст нам войско, если вдруг этот нечестивец Сулейман решит захватить Рим?
– В этом случае нам останется только одно – бегство, – ответил камерарий. – Сулейман слишком, слишком силен.
– Будем уповать на Господа. – Понтифик опустил голову. – На все воля Его.
Он подумал, что неплохо бы отслужить молебен-другой, прося Господа о помощи. Хотя Климент и сомневался в действенности такого метода. Будучи наместником Петра на земле, он не слишком доверял молитвам и просьбам, обращенным к небесам. Господь суров, это известно. И если Он не пожалел Своего сына, отдав его на растерзание римским варварам, то пожалеет ли обычных людей, если волей Его будет преподать им урок? Понтифик не был уверен, что Рим так уж ценен для Господа, чтобы защищать его от османских полчищ. Но молебен все же не повредит.
А армии в Венгрии уже сошлись в решающей битве. Маленький городок Мохач, почти деревня, стал свидетелем катастрофы, постигшей войско Людовика.
Равнина представлялась Людовику очень удобной, чтобы атаковать османские войска конницей. У него было пять тысяч конных рыцарей, да еще столько же спешило из Хорватии к месту схватки. Дикие турецкие полчища должны были рассеяться в ужасе перед такой мощью – так думал молодой король. Пехота его была стойкой, да еще восемьдесят пушек могли навести страх на врага. Так что Людовик, не будучи уверенным в победе, считал, что сможет все-таки дать хороший урок османам. Ну а если еще придет войско Яноша Запольяи, трансильванского князя, – а он клятвенно обещал! – то, возможно, с поля битвы побежит Сулейман, а его войска будут наступать на пятки своему повелителю. Немного удачи и помощь Господа – вот и все, что просил Людовик.
– Господь не оставит нас, – так он сказал своим военачальникам перед битвой. – Не может ведь Он оставить христиан и отдать победу неверным!
Все согласились. Ведь стоит османам победить – и вся Европа ляжет перед ними почти что беззащитной. Они получат слишком удобный плацдарм для разорения христианских земель. Господь не допустит подобного! Да и сам понтифик молится о победе венгерского короля. Не может ведь его молитва остаться без ответа!
– Климент больше переживает за свои деньги, чем за твою победу, – заметила королева Мария мужу.
– Какая разница! – резонно ответил тот. – Лишь бы слова, обращаемые им к небесам, были искренними!
В предрассветных сумерках армии подготовились к бою, и с восходом тяжелая конница христиан двинулась на османов, размахивая мечами. Правый фланг турецкой армии начал отступать, и Людовик возликовал. Он был прав: этим дикарям не устоять против настоящих христианских рыцарей! Все их предыдущие победы были случайны, да еще сыграло свою роль неумение военачальников. Но если правильно взяться за дело, то эти полчища, что подобно саранче обгрызают христианские земли, будут уничтожены, втоптаны в грязь и болотистую землю при Мохаче!
Он скомандовал, и пехота атаковала, поддерживаемая огнем всех пушек. Янычары встретили ее, и вот удивительное дело – не слишком-то испугались пушечных залпов. А рыцари заходили за турецкой конницей все дальше и дальше, пока не стало слишком поздно: в бой вступили османские пушки, и было их не восемьдесят, как у Людовика, но три сотни. Откуда-то вынырнули стрелки с мушкетами, затем еще всадники, и еще… Турецкие воины множились прямо на глазах, и христианская армия, объятая ужасом, начала отступать к Дунаю.
Холодны воды Дуная, и даже в летний полдень, в самый знойный день от них веет прохладой. Равнодушны воды Дуная, и все равно им, кого принять в свои объятия – турецкого ли, христианского ли воина, – одинаково спокойно обнимут его волны, убаюкают и схоронят на илистом дне.
Всадники Людовика бежали в панике, пехота продолжала сражаться. Кровь лилась рекой, и болотистая земля у Мохача покраснела. При каждом шаге на поле битвы раздавался всхлип – будто плакали христианские вдовы, – и под сапогом проходящего солдата поднимался кровавый фонтанчик.
Солнце поднялось к зениту, и тени стали коротки, почти не видны. Все было кончено для Венгрии и для молодого Людовика. Армии христиан не существовало более, тех, кто не погиб, добивали после. Пленных не пощадили, их даже не взяли рабами. Двадцать пять тысяч воинов, сражавшихся с именем Христа, упокоились при маленьком городке Мохач. Против них была вчетверо большая армия, славящая Аллаха. Центральная Европа легла перед Сулейманом, готовая к завоеванию.
А Янош Заполняй, на чью помощь так рассчитывал наивный молодой король, даже не двинулся к Мохач у из своей Трансильвании. Ему это было незачем, ведь к чему сражаться с султаном, чтобы королем продолжал оставаться Людовик, если можно получить из рук османов венгерскую корону для себя?
Через две недели после сражения при Мохаче пала Вуда, столица Венгрии, и Сулейман заторопился домой. Он еще не видел своего младшего сына, рожденного Хюррем во время венгерского похода. Он соскучился по своей чаровнице, по своей любимой колдунье с рыжими волосами. Да и дела империи требовали его личного присутствия в столице.
* * *Султан не сразу узнал Топкапы по возвращении, да и вся столица изменилась. Те, кто писал ему о расточительстве Хюррем, были правы без сомнения: огромные деньги потратила она на переустройство города и дворца. Вместо деревянных домов вознеслись каменные, отремонтированные мостовые украшали улицы, в порту кипела жизнь – разгружались тяжелые суда… Ну а дворец и вовсе стал похож на волшебную сказку, и дворцовая гвардия гордилась новыми казармами и новыми привилегиями.
Удивительнее всего для Сулеймана стало открытие: казна государства вовсе не была пустой. Он рассчитывал, что с помощью Искандера Челеби Хюррем сможет поддержать порядок во дворце и городе, ну а затем можно будет вернуть долг казначею из добычи, взятой в походе. Добыча была богатой! Но казна не была должна дефтердару ни единого акче. Вообще никому не была должна! Более того, она была полна золота, и добыча из Венгрии не наполнила, но преумножила ее богатство.
