Барбара Картленд - Замок в ущелье
Внутри оказалось очень темно, но Леона больше не боялась; она спокойно вошла в эту непроглядную тьму и опустилась на землю, опершись спиной о валун.
Вытянув ноги, девушка заметила, что чулки ее изодраны в клочья и подол платья в нескольких местах тоже разорван. Но это все были пустяки, точно так же, как никакого значения не имело то, что ноги ее исцарапаны и кровоточат. Продираясь через заросли, Леона не замечала, как ветви хлещут ее по ногам, как впиваются в них колючки чертополоха; только теперь она почувствовала боль.
— Я спасена! Спасена! — шептала она, радуясь своему избавлению.
Потом снова вспомнила тот ужас, который испытала, когда сын герцога пытался ворваться в ее спальню, и содрогнулась от одной мысли о нем и о том, что мог он с ней сделать.
— Мне надо подумать, что делать дальше, — сказала себе девушка, но тут же почувствовала, как трудно ей сейчас собраться с мыслями. Она заставила себя все же сосредоточиться и решила, что, как только рассветет, надо будет спуститься к замку Керн.
Леона не сомневалась, что охотники, которым лорд Страткерн дал указания наблюдать за пограничной полосой, заметят ее и доложат хозяину о ее появлении.
«Я попрошу у него немного денег, ровно столько, чтобы мне хватило на обратный проезд до дома, — размышляла девушка. — По крайней мере, если только дом еще не продан, можно будет пожить там, пока не удастся найти какую-нибудь работу».
Ну, а если окажется, что фермер нашел покупателя на дом, тогда у нее будет достаточно денег, чтобы не умереть от голода.
«Мне больше не у кого просить о помощи, кроме как… у лорда Страткерна», — с отчаянием подумала Леона.
Она понимала, как мучительно для нее будет увидеть его снова, какое это унижение — принимать помощь именно от него, но другого выбора у нее не было.
При одном воспоминании о нем сердце ее пронзала жгучая боль; Леоне невыносима была мысль, что он обманул ее.
Теперь она ясно сознавала, что в нем было все, о чем она так страстно мечтала, что надеялась когда-нибудь найти в мужчине. Чувство уверенности и защищенности, которое она испытывала в его объятиях в тот вечер, когда он вез ее в замок, пробудило в ее душе любовь прежде, чем он поцеловал ее.
Никогда в жизни, с отчаянием подумала Леона, не вспыхнет в ней больше этот огонь, никогда уже не почувствует она того невыразимого восторга, не снизойдет на нее это ощущение свершающегося чуда… Нет, ни с кем не сможет она быть так счастлива, так бесконечно счастлива, как с ним!
От мысли об этой горькой, невозвратной потере на глаза ее навернулись слезы.
Но Леона тут же строго одернула себя: не время сейчас плакать об утраченной любви, лучше подумать о том, как ей поскорее вернуться домой, в Англию.
Представив себе пустоту и одиночество родного дома, в котором уже не было ее матери, Леона почувствовала такую острую, невыносимую тоску, что закрыла лицо руками.
— Помоги мне, мамочка! Помоги! — молилась она, не сдерживая уже больше слез, текущих по ее щекам.
Однако шум падающих струй заглушал слова молитвы, и она больше ни о чем не могла думать, вспоминая только лицо лорда Страткерна на фоне серебристого водопада в тот момент, когда он наклонился и обнял ее, а его губы коснулись ее губ. Леона чувствовала себя такой несчастной и одинокой, все казалось ей таким безысходным, и она все еще была так напугана, что позволила себе на минутку забыться, погрузившись в воспоминания о его чудесных поцелуях, о том восторге самозабвения, который она ощущала в его объятиях. Чувство это было такое сильное и в то же время такое тонкое и возвышенное, что даже теперь Леона с трудом могла поверить, что он солгал ей, что с его стороны было преступлением говорить ей о своей любви.
— О, Торквил! Как ты мог?! — прошептала Леона, еле сдерживая поток слез, который грозил затопить ее.
Она так устала, была так измучена всем тем, что ей пришлось пережить в замке, и потеряла столько сил, когда, гонимая ужасом, в панике взбиралась по крутому склону холма, что совсем ослабела и прилегла на песчаный пол пещеры.
В конце концов, устроившись поудобнее, подложив свои сложенные ладони под щеку вместо подушки, Леона заснула.
* * *— Родная моя, что случилось? Почему ты здесь? — услышала Леона голос, прозвучавший прямо над ее головой.
Лорд Страткерн стоял около нее, не веря своим глазам. Нагнувшись, он подхватил ее на руки.
В первое мгновение она ощутила только огромную, безудержную радость — он был здесь, и руки его обнимали ее!
— Я просто не мог поверить, когда один из моих лесничих, разбудив меня на рассвете, сообщил, что ты здесь! Он всю ночь пытался подстрелить лису и видел, как ты подошла к пирамиде, — говорил лорд Страткерн своим глубоким, мягким голосом.
Сделав над собой усилие, Леона отогнала от себя это счастливое ощущение надежности и защищенности, которое всегда появлялось у нее рядом с ним, и попыталась высвободиться из его объятий.
— Я… я тут с-скрывалась, — запинаясь, пробормотала она.
— Но зачем? И от кого? — удивленно спросил лорд Страткерн.
Он посмотрел вниз, на ее ноги, и заметил ее разорванные чулки и кровь, засохшую на царапинах.
— Ты вся изранена!
— Мне надо было уйти, а это единственное место, где я могла бы укрыться.
Он чуть крепче сжал ее, привлекая к себе и сказал, стараясь говорить тихо и спокойно.
— Расскажи мне обо всем по порядку.
Леона отвернулась, пряча лицо у него на плече, стараясь сохранить самообладание и найти нужные слова, которые могли бы передать ему ужас прошедшей ночи, снова нахлынувшей на нее при этих воспоминаниях.
— Герцог хотел, чтобы я… вышла замуж за его сына! — прошептала девушка. — Но он… он ненормальный, он идиот!
— О Боже!
Лорд Страткерн прижал ее к себе так крепко, что она с трудом могла вздохнуть.
— Неужели это правда? — спросил он, помолчав немного. — Как мог у герцога зародиться такой план? Как ему могло прийти это в голову?
— Я видела маркиза, а потом… потом он пытался войти в мою комнату.
Леона почувствовала, как лорд Страткерн застыл, молча, напряженно выпрямившись, и поспешно продолжала:
— Но дверь была заперта, и когда он ушел, я прибежала сюда.
— Благодарение Господу, что ты поступила именно так! — воскликнул лорд Страткерн. — Сейчас я отведу тебя домой, любовь моя. Пойдем, ты совсем замерзла.
Он заботливо закутал шалью плечи девушки, и только теперь она заметила, что в пещере очень сыро и холодно.
Ночью она была слишком взволнована, чтобы обращать внимание на что-либо, а сейчас, когда первые лучи рассвета, проникнув через водяную завесу, упали на стены пещеры, Леона увидела, что все они покрыты пятнами сырости и гнили.
