Джейн Арчер - Пленительные мечты
– Может быть, это и так, но прислушайтесь к словам старухи, молодой человек, я нюхом чую это. И если вы раскроете тайну мести, то найдете вора.
– Хорошо, мы примем ваши слова к сведению, – сказал Слейт, вонзая вилку в кусок яблочного пирога с румяной корочкой. – Но мы проверим и другие версии.
– Я знала, что вы именно так и поступите. Но будьте осторожны. Месть бывает жестока.
Рейвен доела свой кусок пирога и, запив его чаем, откинулась на спинку стула. Казалось, у каждого здесь имелось свое, порой самое неправдоподобное, объяснение того, почему украли Тайми, и предположения, в каком направлении нужно вести следствие, но Рейвен не могла позволить сбить себя с толку. Должен был существовать какой-то практический, и скорее всего корыстный, мотив, заставивший злоумышленников украсть Тайми. Если бы им удалось установить истинную причину, по которой была совершена кража, они смогли бы найти вора. Рассуждать подобным образом учил ее отец, которому всегда помогал этот метод расследования.
– Мы понимаем, что неприлично, поев, сразу уходить, мамаша Пропер, – сказал Слейт, доев свой кусок пирога, – но сегодняшний день был очень длинным и напряженным для нас.
– Не беспокойтесь. У меня на кухне очень много грязной посуды, которую я должна перемыть и перечистить, прежде чем лягу спать. Поэтому, вероятно, я подниму столько шума, что не услышу ничего, что будет происходить наверху, – сказала она и усмехнулась, взглянув на Слейта.
– Спасибо, мамаша Пропер, – поблагодарил ее Слейт, вставая из-за стола. – Вы прекрасно готовите. Пойдем, Рейвен, я жду не дождусь, когда мы ляжем на пуховую перину.
– Спокойной ночи, мамаша Пропер, и спасибо за вкусный ужин, – вежливо сказала Рейвен, прежде чем покинуть столовую.
Когда они поднялись на второй этаж, Слейт обнял Рейвен за плечи.
– А что, если мамаша Пропер увидит нас? – прошептала она.
– Меня это не тревожит. Разве ты не слышала, что она фактически благословила нас на то, чтобы мы спали в одной постели?
– Значит, именно на это она намекала, когда говорила, что поднимет сильный шум в кухне и не сможет услышать то, что будет происходить наверху? Возможно, она вовсе не плохой человек, Слейт.
– У нее доброе сердце, Рейвен.
– И ей хотелось бы отдать его тебе.
Слейт засмеялся и пошел вслед за Рейвен в ее комнату. Он зажег лампу и запер дверь на ключ. Рейвен сразу же опустилась на узкую кровать, а затем легла навзничь, наслаждаясь мягкостью матраса. Вспомнив вдруг о телеграмме, она достала ее и начала читать. Слейт сел рядом с ней на кровать, их бедра соприкасались.
Закончив чтение, Рейвен села.
– Слейт, у тебя не создалось впечатление, что Маргарита увлеклась этим бывшим техасским рейнджером, Слимом Джонсоном?
– Нет. В телеграмме говорится только, что все идет хорошо, и Маргарита поручила Слиму расследовать несколько дел.
– Но здесь также написано, что Слим много помогает ей.
– Да, но мне кажется, ты слишком преувеличиваешь значение этих слов, Рейвен.
– Возможно, это так, но было бы замечательно, если бы Маргарита повстречала человека, которого смогла бы снова полюбить. Со дня убийства твоего брата прошло довольно много времени. Возможно, ее душевные раны уже зарубцевались и она способна замечать вокруг себя других мужчин.
– Мне хотелось бы, чтобы она была счастлива, но я хорошо знаю Слима: он не смотрит на женщин, с тех пор как умерла его Молли.
– Он тоже потерял кого-то?
– Да. Свою жену. Они жили у реки Ред-Ривер, но Слим постоянно находился в разъездах по делам службы. И вот однажды летом Молли свела в могилу лихорадка, а вскоре умер и их сынишка. Слим так и не оправился от постигшего его горя. С тех пор он стал замкнутым и угрюмым и ушел из рейнджеров, обвиняя себя в том, что находился далеко от семьи, когда близким требовалась его помощь и их еще можно было спасти. Сейчас ему, должно быть, уже за сорок. Он очень суровый человек. Не могу представить себе, что он способен снова полюбить кого-то.
– Возможно, ты прав. Но у меня такое чувство, что их связывает еще что-то, помимо деловых отношений.
– Если бы они полюбили друг друга, я дал бы им свое благословение. Каждому из них нужен близкий человек, который был бы всегда рядом.
– Если уж речь зашла о нежных чувствах, – промолвила Рейвен, откладывая телеграмму в сторону, – то скажи, когда ты в последний раз признавался мне в любви?
– Не помню. А это имеет какое-то значение?
– Нет, если ты сейчас же на деле докажешь мне, что любишь меня.
– Я был бы счастлив сделать это, мэм.
– Но может быть, ты слишком устал, или переел, или...
– Иди ко мне, – промолвил Слейт, привлекая Рейвен к своей груди. – А теперь скажи: что ты там такое говорила о любви?
Когда он склонился над ней, его теплое дыхание коснулось лица Рейвен.
– Я задала вопрос... – начала было она, медленно расстегивая его рубашку и касаясь пальцами густых завитков на его груди, – хочешь ли ты...
– Поцеловать тебя? – закончил он за нее, и их губы слились.
Огонь страсти вспыхнул в их сердцах, и Рейвен застонала, когда язык Слейта проник глубоко в ее рот. Она крепко обнимала его за плечи, прижимаясь к нему всем телом. Для нее было настоящим наслаждением касаться его, чувствовать, осязать. Ее возбуждение нарастало, и ей хотелось все более смелых ласк. Рейвен кружило голову желание слиться со Слейтом в единое целое.
Когда Слейт прервал, наконец, поцелуй, она застонала от отчаяния и попыталась вновь привлечь его к себе. Но он сопротивлялся. Слейт начал покрывать быстрыми легкими поцелуями ее лицо, а затем приблизил свои губы к ее губам и прошептал:
– Я хочу снять с тебя одежду, прежде чем потеряю контроль над собой.
– О, Слейт, поспеши. Я сгораю от страсти.
Он поднял ее на ноги и начал расстегивать крошечные пуговицы на шелковом платье. Однако это не так просто было сделать. Теряя терпение, Слейт пробормотал:
– Черт возьми, Рейвен, мне хочется плюнуть на это проклятое платье и снова уложить тебя на кровать.
– Ты так горяч, – поддразнивая его, заметила Рейвен, но все же стала поспешно помогать ему.
Когда платье упало к ее ногам, Слейт быстро снял с нее нижнее белье – корсет, сорочку, панталоны и чулки – и бросил его на пол. Раздев ее, он так долго и с таким восторгом любовался ее великолепной наготой, что Рейвен почти физически ощутила исходивший от него пыл страсти.
– Рейвен, ты, без сомнения, самая прекрасная женщина на свете, и я хочу тебя с каждым разом все больше и больше.
– О, Слейт, – простонала она, прижимаясь к нему всем телом, чтобы не упасть, – Я так сильно хочу тебя, что у меня подкашиваются ноги.
