Ньевес Идальго - Черный Ангел
Глава 20
Случай убрать Депардье подвернулся несколько дней спустя после этого разговора, но вопреки всем предсказаниям Мигель не захотел воспользоваться им.
Бульян пригласил четырех своих капитанов и их мастеров в свое поместье на севере Мартиники, неподалеку от земель, купленных Мигелем де Торресом. В общей сложности было десять человек. Это было похоже на сборище соратников с единственной целью — пару дней развлечься и отдохнуть от гвадалупской суеты, где команда продолжала спускать свои деньги, но Мигель догадывался, что речь шла о чем-то еще, и не ошибся. [прим: мастер — эксперт и главный советник капитана по всем вопросам морской практики, кроме боевой]
После сытного, роскошного ужина, приготовленного Хулиетой, кухаркой и ключницей Бульяна, неопределенного возраста и скверного характера коренной островитянкой цвета кофе с молоком, принесли чарки, и Франсуа объявил собравшимся, почему они здесь.
— Если наши парни и дальше продолжат тратить деньги, как делают это сейчас, то скоро нам снова придется выйти в море.
После долгих месяцев, проведенных на корабельных палубах, перспектива нового плавания не воодушевила собравшихся.
— По мне, так я начинаю ценить это поместье с его удобствами, но вот ребята, едва опустеют их мешки, потребуют выхода в море, и я хочу знать, на кого мне рассчитывать.
— Мы всегда идем за тобой, Франсуа, но почему бы не подождать еще несколько дней? — поинтересовался капитан “Дельфина”, высокий и тонкий, как тростинка тип, с лицом, изрытым оспой, откликающийся на прозвище капитан Краб.
— Я с вами, — подал свой голос Барбоса, португалец, на чьем попечении был “Святой Базилио”.
— А ты, Адриэн?
— По мне, так мы можем поднять паруса прямо на рассвете, — Депардье пожал плечами и посмотрел на Мигеля, который, казалось, не следил за разговором, погрузившись в свой собственный мир и вертя в руках чарку. — Что скажешь ты, испанец?
Мигель поднял взгляд.
— У меня пока нет дома, — ответил он, — и мне многого не хватает, чтобы подготовить земли к посадкам, так что на Мартинике меня ничто не держит. Как проголосуете, то мне и подойдет.
— Ладно, дело за тобой, Пьер. Скажи им, что знаешь, — обратился Бульян к своему помощнику и правой руке.
Мнение француза пользовалось большим уважением, хотя он был всего лишь боцманом. Прочие пираты его ранга могли только высказать свое мнение, но не голосовать, так что Леду были предоставлены определенные привилегии.
— Три судна под английским флагом вышли из Порт-Ройала курсом на Старый Свет, — Пьер помолчал немного, наполнив глаза одних интересом, а других алчностью. — Древесина, сахар, кофе и какао, а в дополнение к ним многочисленные собранные налоги, которые направятся прямиком в сундуки Его Милейшего Величества.
— Сдается мне, это лакомый кусочек, — капитан “Дофина” воспринял новость, как манну небесную.
— Потому-то, друзья мои, я вас и собрал. Возможно, нам придется выйти им навстречу, перехватим их… и вуаля!
Название Порт-Ройал перевернуло в Мигеле все его нутро, но он ничего не сказал, предоставив другим углубиться в споры о целесообразности как можно раньше отдать швартовы. В конце концов, капитаны порешили дать команде еще парочку дней на развлечения, и Мигель нехотя согласился. До этого момента он и сам склонялся к тому, чтобы продлить свое пребывание на Мартинике, и понаблюдать, как идут работы над будущим домом и на землях, хотя и не говорил об этом. Однако последнее обстоятельство все в корне изменило. В его душе снова появился запал мести, который он не мог и не хотел игнорировать. Как-никак, человек, расторопно и с умом управлявший его собственностью, доводился служанке Бульяна свойственником, и Мигель полностью доверял ему. К тому же охотиться на англичан было более заманчивым и захватывающим, нежели заниматься землей и хозяйством.
Согласовав план действий, все выпили еще по чарке. Депардье отдал боцману какой-то приказ, и тот ушел выполнять распоряжения капитана.
— Сегодня вечером у меня тоже есть для вас кое-что неожиданное, — загадочно произнес француз.
Вскоре вернулся доверенный посланец, таща за собой напуганного, тощего мальчишку с веревкой на шее. Войдя в гостиную, он рывком дернул веревку, и мальчишка упал на колени. Мигель с огромной досадой отметил, что у парнишки рассечена кожа. Мальчишка не издал ни единого стона, но по его впалым щекам катились от боли слезы.
— Я нашел его возле таверны. Этот оборвыш говорит по-французски, но он не француз, — сообщил Депардье. — Я, пожалуй, поклялся бы, что он англичанин, и расскажет нам много интересного.
Мигель терпеть не мог жестокость и произвол по отношению к безоружным существам, которые он испытал на собственной шкуре. Это было ему глубоко противно, и вызывало отвращение, с другой стороны, это демонстрировало черствую душу Адриэна. Стоя на коленях и трясясь от страха, парнишка не отрывал взгляд от пола.
— Какую важность может представлять для нас этот салажонок, будь он хоть от самого дьявола? — жестко спросил Мигель. — Или мы теперь боимся сосунков?
Депардье напрягся и повернулся к де Торресу, взбешенный насмешливым тоном Мигеля.
— Я никого не боюсь, испанец, но я пришел к выводу, что этот мальчишка — шпион.
— Что за чушь! Шпион? Чей? Разве что мальчишка на побегушках у той шлюхи, с которой ты спал вчера. Может, ты не заплатил ей за услуги?
Адриэн подскочил, как на пружинах, собираясь ответить на дерзкий вызов, но Леду встал между ними.
— Я не желаю драк в моем доме, господа, — заметил Бульян.
— Да это же малец совсем, — сказал португалец.
— Оставь его, приятель, пусть себе идет, — вмешался третий, — он же просто малыш.
Но Депардье не отступал. Он люто ненавидел всех англичан, и слепо верил, что этот сопляк был кем-то вроде осведомителя. Мигель силился понять, что увидел Депардье в этом мальчишке, что так его взбесило. Не оставалось никаких сомнений, Депардье был фанатиком. И он был опасен.
— А ну давай, говори, свинья! — Депардье потянул за веревку, болтавшуюся на шее парнишки. — Признавайся, мерзавец, кто послал тебя шпионить.
Мигель сжал кулаки, и медленно подошел к французу. Пьер заметил движение Мигеля и, усмехнувшись, отошел в сторону, заметив дьявольский блеск в глазах испанца. Он не сомневался в смерти Адриэна.
Почти все косо смотрели на ослепленного злобой Депардье, но вмешиваться не могли, если хотели соблюсти порядок. Франсуа решил, что если дело зайдет слишком далеко, он сам вырвет мальчишку из когтей Депардье, несмотря на последствия.
