Мэри Пирс - Горький ветер
— Его ничего не волнует! Обо мне ты никогда не думаешь!
Она отвернулась и заплакала, вздрагивая от рыданий. Она прислонилась к спинке стула и спрятала лицо в согнутых руках. Тилли казалась маленькой и хрупкой, и Том подумал, что она никогда не перестанет рыдать.
— Почему я не умерла, почему?! Ты все время такой злой! Я не думала, что все будет так ужасно! Ты ненавидишь, ненавидишь меня!
— Нет, — сказал Том. — Не говори так, это неправда! Перестань плакать, или тебе будет нехорошо. Я не хотел чтобы ты заплакала.
Он протянул руку и дотронулся до ее плеча, и тут же она ухватилась за него, прижимаясь всем телом. Всхлипывания немедленно прекратились, и когда она подняла лицо, он увидел, что она смеется.
— Я знала, что у меня получится! — кричала она ликующе. — Я знала, что смогу заставить тебя снова любить меня, если постараюсь. Мужчины мягкие, как тесто, но их нужно хорошенько вымесить. — Она подняла руки, перебирая пальцами его волосы, стараясь заставить его наклониться. — Твое лицо! — сказала она. — Если бы ты мог его видеть! Когда я обернулась, то чуть не рассмеялась!
Том отстранился, мотнув головой, освобождаясь от ее объятий. Она вцепилась в него, и он оттолкнул ее от себя.
— Ради Бога, в чем дело? Ты ведь не уйдешь, не поужинав?
— Да провались ты пропадом вместе со своим ужином!
Дверь захлопнулась, и она осталась одна со все еще поднятыми руками.
— У меня такое чувство, — сказал Сэм Ловедж, поджаривая сыр на плите в мастерских, — что наш друг не очень-то доволен женитьбой.
— Он еще молчаливее, чем обычно, — согласился с ним Альберт Танниман. — И работа у него совсем не клеится.
— Что у тебя с собой, Том? Эта негодная Тилли тебя совсем не кормит?
— У него хлеб с жиром, как обычно, — сказал Фред Ловедж, подмигивая Сэму.
— Нет! — сказал Том. — Это жареная ветчина.
— У тебя ведь нет машины, Том? Такого маленького «остина» с откидным верхом? Да нет, едва ли, думаю, нет. А вот моя девчонка, Лилиан, клянется, что видела его как-то утром в пятницу возле Пайкхауса, когда проходила мимо в Скоут.
— Это коммивояжер, продаст щетки. Он заезжает за деньгами каждую пятницу.
— Мне бы это не понравилось, — сказал Танниман. — Незнакомец заезжает к моей жене, когда меня нет дома и я не вижу, чем они занимаются.
— Я его знаю, — сказал Сэм Ловедж. — Он ездил по Хантлипу, от двери к двери, и пытался продать Куини новую швабру. Она послала его куда подальше и правильно сделала. С тех пор как кончилась война, слишком уж много продавцов развелось в округе, только людям надоедают. Надо кому-то заняться этим и остановить их.
— Тому нужно поговорить с Тилли. Я на его месте не потерпел бы такого.
— Мне без разницы, — отозвался Том. — Пусть Тилли делает то, что ей больше нравится.
Он доел обед и вернулся к верстаку, где лежал незаконченный щит, на котором он делал резьбу. Он выбрал нужную стамеску.
— Ты когда-нибудь отдыхаешь? — крикнул Ловедж. — Еще двенадцать минут до часа.
— Мне достаточно, я уже отдохнул, — ответил Том. — К тому же я хочу поскорее закончить.
На следующий день, в субботу, Том работал все утро и закончил резьбу к одиннадцати. В полдень мастерские закрыли, и он направился прямо домой, куда он пришел на час раньше обычного. Увидев автомобиль на дороге, он пошел к лесу напротив и постоял среди деревьев, дожидаясь, пока посетитель уедет.
В час из Пайкхауса вышел светловолосый мужчина, поглядывая на часы. Тилли проводила его до ворот. Они постояли и поговорили немного, причем мужчина обнимал ее за плечи. Потом он сел в машину и поехал в сторону Нортона. Тилли повернулась и пошла в дом, помахивая концом шелкового шнурка, который был повязан вокруг талии. Ее каблучки цокали по дорожке.
Когда Том вошел, она расчесывала волосы перед зеркалом.
— Ты сегодня что-то рано.
— Да? Может быть.
— Я все утро была так занята. Тебе придется самому приготовить себе хлеб с сыром.
— Ладно, — сказал Том.
Альберт Танниман был прав, когда сказал, что у Тома в последнее время работа не ладилась. Старик Тьюк сказал то же.
— Ты потерял сноровку, парень, вот в чем беда. У тебя в руках слишком долго было ружье вместо настоящих инструментов. Три года без работы дают себя, знать.
— Наверное, так, — согласился Том. — Мне нужно еще больше работать.
Но как бы он ни старался, ничего не получалось: уже не было прежнего согласия между рукой и глазом; он уже не чувствовал резца, и частенько глазомер подводил его.
Работа, которую он делал, предназначалась для мистера Тэлбота из Крейл Корта. В декабре там случился пожар, и кое-что из старой дубовой мебели серьезно пострадало. Задачей Тома было сделать две дверки для серванта, вырезав на каждой охотничью собаку Тэлбота в окружении листьев, орехов и желудей и инициалы И. Б. Т. среди них. Одна из прежних обгоревших дверок лежала сейчас перед ним, и он копировал ее, используя доску от старой дубовой скамьи, которую дал ему старик Тьюк.
Однажды, вырезая вторую дверку, вглядываясь в тонкие карандашные линии, Том никак не мог справиться с резцом. Выемки казались слишком большими, выпуклые части слишком маленькими, а вся картинка плыла у него перед глазами. Он выпрямился и посмотрел в окно. Двор мастерских весь был скован морозом; кусты орешника покрыты инеем; дрозд щебетал тоненьким голоском. Когда он снова посмотрел на резьбу, рисунок показался совсем маленьким, и он вдруг бросил и резец, и молоток.
— Я не могу это сделать, — сказал он Джессу. — Пусть Джордж Хопсон займется этим.
И он вышел из мастерской, натягивая куртку на ходу.
— Что это с ним? — спросил старик Тьюк, подойдя к Джессу.
— Точно не знаю, — нахмурился Джесс. — Может, он почувствовал, ну, как ты сказал, что потерял сноровку? Это не в его правилах — бросать работу на полпути. Я поговорю с ним утром.
Но на следующее утро Том не вышел на работу, и на следующее утро тоже, поэтому в субботу Джесс взял бричку и поехал в Пайнтхаус. На его стук никто не ответил. Дверь почему-то была заперта, и заглянув в окно, он не заметил признаков жизни. Он вернулся в Коббз озадаченный и обеспокоенный и завел разговор об этом с женой и дочерью.
— Никого? — удивилась Бетони. — Даже Тилли?
— Ни духу ни того ни другого.
— Если Том был один и опять впал в задумчивость, — сказала Бетони, — он мог просто притаиться, когда ты пришел, чтобы избежать разговора с тобой.
— Зачем ему это делать? Именно со мной? Разве я был ему плохим отцом?
— Я помню, когда он был маленьким мальчиком, он всегда убегал в лес, когда мы приходили к бабушке Изард.
