Сюзан Таннер - Навсегда
– Хок, – сказала она своим мелодичным контральто, – вам придется покурить на лужайке, на свежем воздухе. Для джентльменов, привыкших к этой пагубной привычке, там созданы Необходимые условия.
Он зло посмотрел на нее своими темно-карими глазами. Хок был одним из тех, кто всегда привык любоваться женщинами и рассчитывал встретить с их стороны лишь восхищенные взгляды.
– Но как же так, мадам? Я только тогда получаю истинное наслаждение от сигары, когда пью кофе. Вы ведь не станете лишать меня такого права, не так ли? – Его голос был таким же нежным, каким бывает ласковое прикосновение.
Дженни видела, как он с самоуверенным видом оглядел присутствующих, надеясь получить одобрение своих действий. И тут же добавила:
– Конечно же, я не стану лишать вас ваших прав и ограничивать вас в ваших привычках. Вы могли бы взять туда, на лужайку, и свой кофе.
Уязвленный Хок явно был смущен.
– Что-то я не помню, чтобы в Шермане существовали какие-либо законы против курения.
– Возможно, в Шермане нет таких законов, но в моем заведении курение запрещено, и я сама устанавливаю здесь свои законы.
– И кто же следит за исполнением ваших законов? – спросил он с ухмылкой.
У Дженни внутри все переворачивалось от негодования. Несмотря на ее решительный характер, она была не из тех женщин, которые наслаждались всякого рода разборками и выяснением отношений. Но и отступать сейчас она уже не хотела. Если она хотя бы раз уступила, ее бизнес от этого вряд ли выиграл. Сохраняя спокойствие, она достаточно высоко подняла стоявшую перед ним чашку с кофе и вылила содержимое чашки прямо на зажженную сигару, торчавшую у него изо рта.
– Я сама слежу за претворением своих законов в жизнь, – ответила она, в то время как горячая жидкость растекалась под его рубашкой и заливалась в брюки. – Теперь, пожалуйста, наслаждайтесь вашим кофе с вашей сигарой.
Но прежде чем она закончила говорить, ее слова утонули в потоке брани, который извергался из Хока, взвившегося со стула.
– Ну, держись, проклятая сучка! Я тебя проучу, как…
Мужчины, находившиеся в это время в зале, повскакали с мест, придя на помощь женщине, которой они все восхищались. Но, прежде чем они смогли подбежать к ней, а Хок уже готов был нанести ей удар, он почувствовал, как кто-то больно сжал его руку.
Дженни увидела, что это шериф удержал хулигана. Она слегка улыбнулась ему. Она не должна была показывать, какие чувства она испытывала к нему в последнее время.
– Шериф, – тихо произнесла она.
– Мисс Дженни, – сказал он, сильнее сжимая руку Хока. – У вас проблемы с этим человеком?
Когда Хок услышал, что он имеет дело с представителем закона, сразу пропало желание сопротивляться. Он стоял и ждал, что дальше скажет хозяйка ресторана. Но на его лице не было ни малейшего следа того, что он раскаивается в содеянном или просит прощения.
– Это просто недоразумение, шериф. Я думаю, что мистеру Хоку просто надо сейчас покинуть ресторан, – ответила Дженни.
Продолжая держать его за запястье, Дэниель развернул Хока лицом к себе и слегка оттолкнул его.
– Ты уедешь из Шермана. Через пару часов будет рейсовый дилижанс, и ты сядешь на него.
– Но у меня здесь дела, – говорил Хок, протестуя против решения шерифа.
– У тебя были здесь дела и больше их нет. Конечно, если ты не хочешь заниматься ими, сидя в здешней тюрьме. – Тон шерифа был даже немного приятнее, чем его глаза в этот момент.
Бормоча под нос ругательства, Хок схватил со стола свою шляпу и зашагал к выходу, он лишь остановился, чтобы взглянуть на Дженни. И на этот раз от него исходила угроза.
Для Дэниеля это не осталось незамеченным.
– Мне бы чертовски не хотелось убивать человека, – сказал он, делая над собой усилие и дотрагиваясь до Дженни, словно желая убедиться, что она цела и невредима.
Той не понравилось, что шериф заговорил об убийстве, однако она не сводила глаз с Хока и увидела, что в дверях он столкнулся с мужчиной, входившим в этот момент в ресторан. Когда она узнала в вошедшем Джеба Уэллза, она на мгновение затрепетала от радости, сразу забыв о Хоке, но это чувство сразу исчезло, когда она напомнила себе, что Джеб Уэллз был одной из причин, по которой она никогда не позволила бы себе влюбиться в шерифа Гастингса.
Когда Джеб вышел из пансиона Армена, он думал о двух женщинах. Он решил, что, если проведет пару часов с вдовой Район, он развеет настойчивое ощущение, что ему не так-то просто будет забыть Ханну и вообще не думать о ней. Одно можно было сказать точно – причина была не столько в ее женском обаянии, сколько в том, что он страшно измотан, занимаясь постоянно ее проблемами.
У Дженни Район был вполне респектабельный ресторан. Его кухня славилась во всей северо-восточной части Техаса и даже в Остине, находившемся на юге. Только очень немногие люди знали, каким образом вдове Район удается постоянно пополнять доходы от ресторана. А эти немногие люди относились к числу особо избранных. Не каждому мужчине суждено было приблизиться к ней, чтобы познать все ее прекрасные женские достоинства, нежную кожу цвета слоновой кости, атласные каштановые волосы и золотистые глаза.
Зато Джеб сполна наслаждался всеми женскими прелестями Дженни Район, которая страстно предавалась с ним любви. Он видел, как трепетало ее тело от его прикосновений. Он восхищался ее волосами, нежными, как шелк, ее глазами, всегда обращенными к нему. Как только он начинал думать о ней, все внутри него начинало волноваться. Сейчас вдова Район поможет ему вспомнить, что Ханна Барнс не принадлежит к тому типу женщин, которые привлекают его внимание. Ему нужны были страсть и женское тепло, а не холодный голос, цитирующий священное писание.
Джеб проделал длинный путь на другой конец города, чтобы увидеть Дженни. Когда он остановился у распахнутых ворот, означавших, что ресторан открыт, он заметил, что в тени деревьев было привязано с полдюжины лошадей. Джеб обратился к тому времени, когда он впервые увидел Дженни. Тогда он был на пять лет моложе и на пять лет наглее, но в том, что касалось женщин, он знал, что им надо, к тому же он не страдал отсутствием самолюбия. Когда он сказал, что хочет чего-то большего на десерт, нежели ее домашний яблочный пирог, вдова изобразила из себя такую праведницу, выказав страшное негодование. Но прежде чем она смогла достойно парировать, Джеб опередил ее.
– Не лгите мне, мадам, – протянул он. – Возможно, мне нужна горячая ванна, но моя грязь – чистая грязь, и, когда она смоется, вам, может быть, понравится то, что вы увидите. И вам понравится то, что «это» умеет делать.
К его удивлению, вдова не дала ему пощечину, а вместо этого расхохоталась. Джеб и сейчас улыбался, вспоминая, как она смеялась, и часы, проведенные в ее объятиях. Он старался, чтобы она ни о чем не пожалела, и, когда она задыхающимся голосом повторяла его имя, он старался сделать так, чтобы она не подумала, словно просто отработала те деньги, которые он дал ей за проведенное вместе время. Но когда он утром на рассвете уходил, он все же последовал традиции, установленной теми, что допускались в ее спальню, и оставил ей на ночном столике несколько свернутых в рулон банкнот. Она сделала вид, что ничего не заметила, и лишь улыбнулась, попросив навестить ее опять, если он будет в городе.
