Джейн Остин - Гордость и предубеждение
Они решили все к обоюдной выгоде настолько быстро, насколько им это позволили длинные речи мистера Коллинза; а когда они вошли в дом, тот начал горячо молить ее назвать день, когда ему суждено стать счастливейшим из смертных. Девица же, уклонившись пока от ответа на эти назойливые просьбы, отнеслась, однако, к его будущему счастью вполне серьезно. Глупость, которой мистера Коллинза щедро наделила природа, лишила его пылкие признания совершенно всякого шарма, поэтому любая женщина была бы просто не в состоянии долго их выслушивать, и мисс Лукас, которая согласилась на его предложение исключительно из-за бескорыстного желания заполучить для себя мужа, было безразлично, когда именно она его получит.
Они быстренько обратились к сэру Уильяму и леди Лукас, чтобы получить их согласие, и те дали его с радостной готовностью. Даже благодаря своему нынешнему положению мистер Коллинз был очень подходящим женихом для их дочери, которой они могли дать лишь небольшое приданое, а его перспективы разбогатеть в будущем были вполне реальными и недвусмысленными. С большей, чем когда-либо, ревностью леди Лукас сразу же начала прикидывать, сколько примерно лет осталось жить мистеру Беннету, а сэр Уильям выразил свое твердое убеждение, что, когда мистер Коллинз станет владельцем имения Лонгберн, ему и его жене будет крайне уместно нанести визит в Сент-Джеймс. Короче говоря, вся семья была в восторге от такого события. У младших девушек начала появляться надежда показаться при дворе на год или два раньше, чем они надеялись, а юноши лишились своих опасений, что Шарлотта так и умрет старой девой. Сама Шарлотта вела себя более или менее спокойно. В целом она чувствовала себя удовлетворенной. Конечно, мистер Коллинз не был ни умным, ни приятным, общение с ним только раздражало и наводило скуку, а его страстная любовь к ней явно была мнимой. Но все равно – это был ее будущий муж. У нее никогда не было высокого мнения ни о мужчинах, ни о замужестве, и брак всегда был ее целью. Он представлял собой единый благопристойный способ материального обеспечения для молодых женщин с хорошим образованием, но плохим приданым. Личного счастья он не гарантировал, но был для них самым приятным способом защититься от нищеты. И вот эту защиту она наконец-то себе обеспечила; и теперь, в возрасте двадцати семи лет, далеко не красавица, она поняла, что ей повезло чрезвычайно. Обстоятельством менее приятным должно было стать удивление, которое это событие должно было вызвать у Элизабет Беннет, чью дружбу Шарлотта ценила больше, чем чью-либо. Элизабет непременно удивится и, возможно, даже обидится на нее, потому что такое пренебрежение бесспорно затронет ее чувства, несмотря на ее твердый и окончательный отказ. Поэтому Шарлотта решила сама ей обо всем рассказать и поэтому приказала мистеру Коллинзу никому ни о чем не намекать, когда тот вернется в Лонгберн, чтобы пообедать. Он с готовностью пообещал хранить тайну, и это стоило ему больших усилий, так как любознательный интерес, возбужденный его длительным отсутствием, прорывался после его возвращения такими прямыми вопросами, что ему понадобилось проявить незаурядную изобретательность, чтобы избежать таких же прямых ответов. Для мистера Коллинза это был акт самоотречения, потому что ему ужасно хотелось всем рассказать о своем удачном флирте.
Поскольку путешествие его должно было начаться слишком рано, чтобы увидеться с кем-то из семьи, церемония прощания состоялась тогда, когда женщины собирались ко сну; миссис Беннет очень вежливо и сердечно сказала, что будет очень рада снова принять мистера Коллинза в Лонгберне, если тот когда-нибудь окажется поблизости по каким-то делам.
– Уважаемая госпожа, – ответил он, – я очень благодарен за это приглашение, потому что именно его и надеялся получить; можете быть уверены, что я воспользуюсь им при первой же возможности.
Все остолбенели от удивления, а мистер Беннет, который вовсе не желал скорейшего возвращения мистера Коллинза, тут же сказал:
– А может, не стоит раздражать леди Кэтрин, милостивый государь? Возможно, вам лучше пренебречь родственными связями, чем иметь риск вызвать недовольство своей покровительницы?
– Милостивый государь, – ответил мистер Коллинз, – я очень благодарен вам за это дружеское предупреждение, поэтому можете не сомневаться, что я не буду делать таких важных шагов без согласия на то ее светлости.
– Осторожность вам отнюдь не помешает. Рисковать можно чем угодно, но не ее хорошим к вам отношением; поэтому, если вы увидите, что ваше желание нанести нам новый визит может вызвать недовольство ее светлости, – а это я считаю вполне вероятным – лучше сидите себе дома и довольствуйтесь тем, что если вы не приедете, мы не очень обидимся.
– Поверьте мне, милостивый государь, ваше добросердечное внимание побуждает меня к еще большей благодарности; даю вам слово, вскоре я пришлю вам благодарственное письмо за всю вашу доброту и за все другие проявления уважения ко мне во время моего пребывания в Гертфордшире. Что касается моих прекрасных кузин, то, несмотря на то, что мое отсутствие будет недолгим, я все равно хочу пожелать им здоровья и счастья, не делая при этом исключения и для моей кузины Элизабет.
Ответив ему с должной учтивостью, женщины удалились; все они одна не менее другой были удивлены тем, что мистер Коллинз подумывал вскоре вернуться. Миссис Беннет поняла это как его желание сделать предложение кому-либо из ее младших дочерей и подумала, что, возможно, ей придется уговаривать Мэри принять его предложение. Последняя расценивала его способности гораздо выше, чем другие девушки; в его рассуждениях была солидность, которая часто ее поражала. Она, правда, отнюдь не считала его умнее себя, и ей казалось, что, движимый ее примеру к чтению и самосовершенствованию, он со временем мог бы стать приятным компаньоном. Но на следующее утро всем надеждам такого рода пришел конец. Вскоре после завтрака к ним зашла мисс Лукас и в беседе с глазу на глаз с Элизабет рассказала ей о вчерашнем происшествии.
За последние день-два Элизабет уже приходило в голову, что мистеру Коллинзу может стукнуть в голову, как он влюблен в ее подругу, и ей казалось, что Шарлотта так же далека от желания поощрять его, как и она сама. Поэтому ее удивление было таким большим, что она вскрикнула, выходя за пределы приличий:
– Обручение с мистером Коллинзом?! Дорогая Шарлотта, это невозможно!
Невозмутимое выражение лица, которое мисс Лукас умудрялась сохранять в течение своего рассказа, сменилось выражением растерянности, когда она услышала такой упрек, хотя ничего иного и не ожидала. Быстро взяв себя в руки, Шарлотта спокойно ответила:
