Виктория Холт - Хозяйка Меллина
— Да, это очень странно, — подтвердила я вполне искренне.
— Понимаете, мисс, ведь ей вообще нужды не было мне все это говорить. Кому другому — еще ладно, чтобы с толку сбить или еще для чего. Но мне-то зачем? Я до сих пор себе над этим голову ломаю, мисс.
— Может, вы ее просто не поняли?
Он покачал головой. Он не сомневался, что понял и запомнил ее слова абсолютно верно. Не сомневалась в этом и я, так как то, что он мне рассказал, подтверждалось записью в ежедневнике Элис.
* * *На следующий день навестить Элвиан приехала Селестина Нанселлок. Мы как раз собирались заняться верховой ездой, и Селестина настояла на том, чтобы присоединиться к нам.
— Что ж, Элвиан, — сказала я, — это будет для тебя как бы репетицией. Если тебе удастся удивить мисс Нанселлок, ты удивишь и своего отца.
Мы собирались потренироваться в прыжках, так что поехали на поле, лежащее по другую сторону деревни.
Селестина была поражена тем, чего достигла Элвиан.
— Вы совершили чудо, мисс Ли, — сказала она мне.
Мы наблюдали, как Элвиан рысью объезжает поле.
— Я надеюсь, что ее отец будет рад ее успехам, — сказала я. — Она записалась на участие в один из заездов в соревнованиях.
— Он будет в восторге, — ответила Селестина.
— Только, пожалуйста, не говорите ему ничего. Мы хотим сделать ему сюрприз.
Селестина улыбнулась мне.
— Он будет вам очень благодарен, мисс Ли. Я уверена в этом.
Доброжелательно глядя на меня, она вдруг добавила:
— Да, насчет моего брата, Питера. Я хотела переговорить с вами с глазу на глаз по поводу этой истории с Джесинс. Я знаю, что он прислал вам ее, а вы отказались от этого слишком дорогого подарка.
— Это был подарок, слишком дорогой, чтобы я могла его принять, и слишком дорогой для того, чтобы я могла содержать его в дальнейшем.
— Разумеется. Боюсь, что он просто не подумал об этом. Но он очень щедрой души человек и боится, что оскорбил вас.
— Пожалуйста, передайте ему, что я ничуть не обижена и надеюсь, что он понимает, почему я не могу принять этот подарок.
— Я уже все объяснила ему. Он вами восхищается, мисс Ли, но в его жесте был и некоторый эгоистический расчет. Ему хотелось быть уверенным, что он оставляет Джесинс в хороших руках. Вы ведь знаете, что он уезжает из Англии?
— Да, он упомянул об этом.
— Наверное, он продаст некоторых лошадей. Я, конечно, оставлю пару для себя, но держать большую конюшню в его отсутствие просто нет смысла. Джесинс же его любимица, и продавать ее он не хочет. Увидев вас на ней, он решил, что вы стали бы для нее достойной хозяйкой. Поэтому он и предложил вам ее в подарок.
— Понятно.
— Мисс Ли, вам ведь хотелось бы иметь такую лошадь?
— Кому бы не хотелось!
— А что если я спрошу Коннана, примет ли он ее в свою конюшню, чтобы вы могли на ней ездить? Не возражаете?
— Это очень любезно с вашей стороны, мисс Нанселлок, — сказала я с чувством, — и я ценю ваше желание — и желание вашего брата — доставить мне удовольствие. Но я не хочу, чтобы у меня здесь были какие-то особые привилегии. У мистера ТреМеллина и так большая конюшня, и его лошадей вполне хватает для всех нас. Мне бы не хотелось, чтобы мне делались какие-то одолжения и поблажки.
— Я вижу, вы очень горды.
Она наклонилась ко мне и дотронулась до моей руки. В ее глазах заблестели слезы. Казалось, она сочувствовала моему положению и ее тронуло то, как отчаянно я держусь за свое единственное достояние — гордость.
Да, Селестина была очень добрым и чутким человеком. Не удивительно, что Элис так подружилась с ней. Я чувствовала, что я тоже легко могу с ней подружиться, потому что она никогда не относилась ко мне свысока.
Как-нибудь, решила я, я расскажу ей о своих открытиях, касающихся Элис. Но не сейчас. Пока я еще не была к этому готова, и наши отношения еще не были достаточно близки и доверительны.
К нам подъехала Элвиан, и Селестина похвалила ее езду. Затем мы все поехали к нам домой и вместе пили чай в пуншевой комнате. Я снова исполняла роль хозяйки чайного стола, думая о том, как хорошо прошел день и как приятно и легко быть в обществе Селестины.
* * *Коннан ТреМеллин возвратился за день до конного праздника. Я была рада, что он не вернулся раньше, так как боялась, что Элвиан не сможет скрыть своего возбуждения, вызванного предстоящими соревнованиями.
Я записалась на один из первых заездов, в котором должны были засчитываться очки за прыжки. Это был так называемый смешанный заезд, в котором могли участвовать и мужчины, и женщины.
Тэпперти, который знал о моем участии, и слышать не хотел, чтобы я ехала на Дионе.
— Вот ведь, мисс, — сказал он мне накануне соревнований, — не откажись вы от Джесинс, вы бы уж точно первый приз взяли. Ну, а старина Дион, хоть и неплохая коняга, приза ни в жизнь не возьмет. Что, если вам сесть на Ройял Ровера?
— А мистер ТреМеллин не будет против?
Тэпперти заговорщицки подмигнул мне.
— Он не будет против. Он поедет туда на Мей Морнинг, так что старина Ройял будет свободен. Вот что я скажу вам: допустим, хозяин велит Мне оседлать Ройяла, тогда нам достанется Мей Морнинг, и наоборот. Хозяин ведь только рад будет, если вы на его лошади скачку выиграете.
Мне очень хотелось показать Коннану свое умение и взять приз, поэтому я согласилась на предложение Тэпперти. В конце концов, я обучала хозяйскую дочь верховой езде и имела право, с согласия старшего конюха, выбрать любую лошадь из конюшни.
Вечером накануне скачек я подарила Элвиан купленную мной брошку.
Она была в восторге.
— Это же хлыст! — радостно воскликнула она.
— Да, ты приколешь его на свой шейный платок, и он принесет тебе удачу.
— Обязательно, мисс, я знаю, что так и будет.
— Ну, особенно-то полагаться на брошку не стоит. Помни, что удача приходит только к тем, кто ее заслуживает. Когда будешь прыгать, не забудь, что тебе надо податься вперед, как бы помогая Принцу взлететь над препятствием.
— Я не забуду.
— Волнуешься?
— Я не могу дождаться. Скорее бы…
— Теперь уж совсем скоро.
Я немного беспокоилась за Элвиан, потому что она была уж слишком возбуждена. Я старалась успокоить ее и сказала, что она должна обязательно хорошо выспаться, чтобы завтра быть в хорошей форме.
— А как заснуть, мисс, если не засыпается?
Я поняла тогда, чего на самом деле мне удалось достичь. Всего несколько месяцев назад эта девочка панически боялась лошадей, а теперь она не могла дождаться скачек. Это было прекрасно, но я бы предпочла, чтобы ее настроение и состояние не зависели бы в такой степени от реакции ее отца. Ведь надежда на его похвалу была ее самым главным стимулом, она жила предвкушением его одобрительной улыбки.
