Роксана Гедеон - Дни гнева, дни любви
Лесник покачал головой.
– Хвала пресвятой деве, нет. Здешние люди еще помнят Бога. Мы все слушаемся священника, а он, конечно же, запрещает делать то, что делают парижане. Оттого в Париже и жизнь пошла такая скверная. Это кара за грехи. Мы – люди простые, мы привыкли, что главный на небе – Господь Бог, главный на земле – король, главный в Бретани – наш сеньор, принц. Если бы новые власти не трогали нас и не забирали наших сыновей в армию, мы бы и дальше жили так, по-старому, без всяких бед.
В его темных глазах полыхнул огонек ярости.
– У вас много сыновей? – спросила я.
– Четыре сына и три дочери. У других бывает и больше.
– А где сыновья? Сверкнув глазами, он ответил:
– В лесах.
Сказав это, Коттро очень энергично запыхтел трубкой, словно пытался этим унять свой гнев. Здесь не любили новых веяний, это я поняла. Здешним крестьянам, фанатичным католикам, не нравились гонения, начинающиеся против неприсягнувших священников.
– А Франсина? – спросила я, желая сменить тему. – Девочке, наверное, трудно вот так, в лесу. Она скоро станет взрослой. За кого же она выйдет замуж в этой глуши?
– Мы все под Богом ходим, мадам. Как он распорядится, так и будет.
– Хотите, я возьму ее в Сент-Элуа? – предложила я. Лесник улыбнулся:
– Спасибо за милость, ваше сиятельство, но что наша Франсина будет там делать? Она не привыкла к роскоши.
– К роскоши? Она красивая девушка. Ей не место здесь. Жан Коттро почтительно мне поклонился.
– Франсина – глупая девчонка, ваше сиятельство. Мы и мечтать не смели, что она окажется в замке.
– Так вы согласны?
– Мы все сделаем так, как вы прикажете, мадам.
Они обступили меня полукругом, громко и наперебой благодарили, целовали мне руки и подол платья. Я была очень смущена.
– Ну довольно, довольно! – воскликнула я, вырываясь. – Пусть Франсина придет сегодня вечером в Сент-Элуа… Ей найдется там работа.
Покинув жилище лесника, мы больше никуда не сворачивали, держа курс на запад. Узкая дорога петляла среди солончаков, поросших по краям высоким донником; когда лес стал совсем редким, перед нами открылось поместье.
Это была усадьба Крессэ. Сейчас старый замок – обветшалый, осевший – производил жуткое впечатление. Как я могла не замечать раньше этих мрачных серых стен, заросших почти повсеместно диким виноградом и плющом, этого глухого болота за замком? Раньше это поместье казалось мне лишь грустным и загадочным. Теперь… Я даже передернула плечами. Нет, только очень мрачный человек может жить в таком месте! Парк превратился в дремучий лес, дорожки заросли терном и сорняками. Печальным и злосчастным казался этот замок.
– Просто воплощение средневековья, – вдруг отозвался Кристиан. – Удивительное место. Вероятно, герои романов Уолпола и мадам Радклиф обитали именно в таких замках.
Я промолчала, в душе полностью согласная с ним. Мне даже казалось странным, что кто-то, как я знала, купил это сумрачное поместье с торгов.
В Сент-Элуа мы ехали молча. Я не проронила ни единого слова, думая о том, что было бы неплохо, если бы Шарль, этот малыш, настоящий наследник виконта, получил замок назад. Как хотелось бы купить Крессэ! Я даже чувствовала себя слегка обязанной сделать это. Но наше финансовое положение было просто плачевно. Паулино говорил, что к концу года мы не соберем и ста пятидесяти тысяч – и это после миллионного годового дохода, к которому я привыкла. А еще налоги, а еще долги другим банкирам. Долги-то, в отличие от доходов, не уменьшаются. Марию Антуанетту просить мне будет стыдно. Она и так мне много дала. А если попросить отца, он наверняка откажет. Ограничится тем, что скажет: приезжайте в Вену, там у вас будет все.
Во дворе Сент-Элуа меня ждали Жанно, Шарло и Аврора. Дети полукругом обступили меня, щебетали, как птички, рассказывая о путешествии в карете и своих новых друзьях. Я заметила, что даже смуглый Шарло уже почти не дичится. Он хорошо вырос за последние месяцы, но казался очень неуклюжим, как медвежонок. По моим соображениям, ему было лет семь, не больше.
– Слушаются ли они вас, мадемуазель Валери? – спросила я у гувернантки. – Может, вам нужна помощь? Справиться с тремя детьми трудно.
– Нет, мадам, – заявила она сдержанно, – я вполне справляюсь со своими обязанностями.
– И все же сегодня вы получите помощницу. Вечером в замок придет некая Франсина Коттро; она еще почти девочка, но вы быстро ее всему научите. И у вас будет больше свободного времени.
Жанно, заметив, что я приехала с Кристианом, бросился сперва не ко мне, а к нему.
– Сударь, нет ли у вас еще одного щенка? – спросил он, обращаясь к графу, и такая надежда, такое желание звучали в его голосе, что он готов был умолять о новом подарке.
– Щенка, к сожалению, нет. Но если завтра мы отправимся в деревню, то, пожалуй, выберем очень милого козленка.
– А что это такое?
– То же самое, что и щенок, только лучше, малыш. Я привлекла к себе Жанно и улыбнулась.
2Окутанный туманом Ванн быстро остался позади, в низине. Мы шли к морю через грустную безлюдную долину, влажную после вчерашнего дождя. Но солнце уже проглядывало сквозь пелену туч и весело отражалось в лужицах. «Кли-кли!» – звонко кричала хищная пустельга, распластав крылья в сером небе. Колючие кустарники качались вдоль дороги.
– Здесь мрачно, – заметил Кристиан.
– Так мрачно, что вас не забавляет даже наш маскарад? Мы оба еще раз оглядели нашу одежду и улыбнулись. Для изысканного и элегантного Кристиана нарядиться в серый сюртук и бутылочного цвета шляпу было истинным мучением. Да и меня скромное платье и легкий чепец делали неприметной. Мы выглядели как мелкие буржуа. Впрочем, в этом и была вся соль нашего замысла. Отправиться путешествовать пешком по прибрежной Бретани и, разумеется, делать это инкогнито.
– Смотрите, – сказала я, – впереди Морбиган. Морбиган, внутреннее море перед ваннской гаванью, казался рябым, как лицо человека после оспы, от бесчисленного множества крошечных островков, рассеянных между волнами. Легкий, причудливый туман, окутывающий их, вырастал в странные фигуры. Точно белые призраки колыхались над волнами… Я невольно сжала руку Кристиана.
– Это, вероятно, острова друидов, – произнес он.
– Ах да… Вы знаете, кто такие друиды?
– Приблизительно.
– Это жрецы древних кельтов, что когда-то жили здесь. Они уплыли на запад. Видите те холмы?
Он кивнул.
– Это священные холмы друидов.
– Почему священные?
– Потому что могильные. А дальше менгиры и долмены – культовые камни.
– Как печален ваш край, – сказал Кристиан. – Здесь только и есть очаровательного, что эти холмы, да и те оказались могильными. У меня такое впечатление, будто я попал в огромную гробницу.
